— Я купил душевнобольных, чтобы показать вам, — Патрокл предусмотрительно отошел от Елисафеты на два шага. – Вы должны уметь противостоять этим хитрым никчемным существам, которые называются женщинами.
Они настолько глупы, что трудно отличить душевнобольную от здоровой.
Все говорят одно и то же, ведут себя одинаково — отвратительно.
Я отмечаю, что существует огромное число отношений в философии, и все они выходят наружу.
Но не все, что мы видим – видимо.
Иногда и то, что невидимо, мы замечаем.
Например, проблема эротософии в теле женщины.
Первые попытки женщины объяснить свое существование известны нам с древних времен.
Тот факт, что женщина является продолжательницей рода, рожает, не оправдывает ее.
Выявление всех граней – многогранно, и появление возможностей эротической философии способно пополнить другие области философии, поэтому является важным и значительным. – Патрокл перевел дыхание.
— Все сказали, философ? – Елисафета уперла кулаки в бока: — Добронрава, я тебя посылала зачем?
— Чтобы я принесла тебе еду и одежду, – Добронрава проблеяла.
— Ты, вместо того, чтобы угодить мне, пытаешься соблазнить несоблазняемых.
Разделась догола, показываешь себя и Мальву.
Твои попытки не приведут к успеху, даже – наоборот.
Чем больше ты стараешься понравиться, тем меньше тебя любят.
— Я не стараюсь понравиться, – Добронрава густо покраснела. – Я помогаю учителю…
— Помогаешь учителю рассказывать, какие мы мерзкие и отвратительные? – Елисафета притягивала к себе внимание учеников.
Это очень не понравилось Патроклу. – Если бы я не успела вовремя, то ты бы наклонилась, раздвинула и показала бы все.
После чего тебя можно списать на мясо.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, Елисафета.
— Учитель, Елисафета завладела нашим вниманием, — изнеженный юноша перевернулся с бока на бок. – Хорошо ли это?
— Это прекрасно, Мефистофель, – философ нашел в себе силу согласиться. – Это чудесно, что ты почувствовал.
— Что я почувствовал, учитель?
Руку Альвареса на своем бедре?
— И рука, и то, что тебе кажется, что Елисафета завладела вниманием, это звенья одной цепи, – философ прошелся перед учениками.
Длинная седая борода сужалась к коленям. – Елисафета внушила тебе, что завладела твоим вниманием.
Но на самом деле твое внимание никуда не уходило от Альвареса.
Разьяренный тигр Елисафета существует в твоем вображении.
Она – суккуб, демон.
— Да?
— Очень да, Мефистофель.
— Пожалуйста, – Мефистофель подскочил к Елисафете и схватил ее за руку, потащил в сад. – Исчезни из моего воображения.
Меня мухи кусают, а тебя?
— Отстань от меня, ученик, – Елисафета с раздражением выдернула руку из руки Мефистофеля.
— Я узнал ее, – Антон радостно закричал. – Ты из одной команды мраморных дев в Фивах.
Я даже рассматривал ваши статуи.
— С философской точки зрения это разумно — рассматривать и размышлять, – Патрокл кивнул Антону.
— Мне после вашего бреда, что?
Окаменеть?
Превратиться в мрамор? – Елисафета изогнула левую бровь. — Похоже, что больше всего вы интересуетесь искусством, чем девушками.
— Девушки – не искусство, девушки – ничего, – Кафка воскликнул с жаром.
— Ты мудрец, Кафка, – Патрокл с улыбкой погладил ученика по головке. – Не слушай никого, прислушивайся только к голосу своего разума.
И то – особо не верь своему разуму.
Бывает, что он подводит.
— Добронрава, Мальва, одевайтесь, сами поищем еду и одежду для меня, – Елисафета сменила тактику.
Она старалась не замечать ни учеников, ни хозяина.
— Странное поведение для рабыни, – Патрокл смотрел в спины уходящих рабынь. – Они не проявляют ко мне никакого уважения.
Мы, словно чужие на базаре.