— Они нам помочь хотят, – Добронрава защищала рабов.
— Продолжай дальше так думать, Добронрава, – Сириус заржал.
— Ты собирался дать мне одежду, Сириус, – Елисафета напомнила.
— Собирался, и сказал, что ты лучше выглядишь обнаженная, чем будешь в одежде.
— Согласна, Сириус, – Елисафета обошла стол. – Я и сама в узнице дворца повелителя привыкла к постоянной своей наготе.
Но там было тепло, а здесь ночь наступает прохладная.
— Взгляни на этот хитон, – Сириус склонился над большим ящиком.
Извлек из него грубую ткань.
— В этом наряде я стану посмешищем для учеников и Патрокла, – Елисафета брезгливо держала на вытянутых руках одежду. – Патрокл всячески старается унижать нас перед учениками.
Когда я буду в этой одежде, то ему и стараться не придется.
Хитон сам меня унизит.
Где здесь низ, а где верх?
— Ты же сказала, что одежда нужна тебе для того, чтобы согреться, — Сириус перевернул хитон. – Эта большая дырка – для ног.
Сразу две ноги в одну дыру. – Сириус снова заржал. – Смешно – две ноги в одну дыру.
— Смешно, – Елисафета кивнула, но не смеялась.
— Дырка на противоположном конце – для головы.
Два небольших отверстия по бокам – для рук.
— Восхитительно, – Елисафета произнесла с ядовитым сарказмом. – Ты нарочно предложил мне этот убогий хитон.
— Елисафета, Сириус нашел для тебя одежду, сделал добро, а ты добро не ценишь, – Добронрава произнесла назидательно.
— Сириус издевательски дал мне то, что носить приличной девушке нельзя, – Елисафета недовольно поджала губы. – Голой ходить более прилично, чем в этом хитоне.
— Но он же теплый… наверно… — Добронрава с сомнением рассматривала грубую ткань. – Только колется и жесткий.
— Сириус мечтает, чтобы я его натянула и немедлено же сняла, – Елисафета обернулась к Сириусу. – Я права, Сириус, или я права?
— Ничего другого у нас нет, – Уайт развел руки в стороны.
— Вы сами одеты в приличного вида туники, – Елисафета сражалась за право красиво одеваться.
— Эти туники не для рабов, – Сириус отвечал неохотно. – Мы их… украли…
— Мы их взяли без разрешения из коллекции одежды учеников и учителя, – Уайт обошел слово «украли».
— Коллекция одежды? – на щеках Елисафеты появился румянец. – Где эта замечательная коллекция?
— Ученики и Патрокл одеваются изысканно.
— Мы видели, когда они сидели голые.
— На занятиях голые, и спят голыми, – Сириус согласился.
Ироничная улыбка осветила его лицо. – Но расхаживают в изящных туниках.
В мужчине все должно быть красиво: и голова, и тело и одежда.
— Первый раз, когда я соглашаюсь с мужчинами, – Елисафета отбросила одеяние для рабов в ящик. – Вы даже не представляете, как ведет себя девушка, которую выставляют дурочкой.
— Очень даже представляем, – Сириус подмигнул Уайту.
Оба снова заржали. – Девушка, которую выставили дурочкой, ложится на спину и раздвигает ноги.
— Дурак, – Елисафета без злобы легко шлепнула ладонью по лбу Сириуса. – Но дурак честный и откровенный, прямой, как столовый нож.
— Ты же не любишь долгие разговоры, Елисафета, вот я и подстраиваюсь под тебя, – Сириус выглядел довольным.
— Ты хочешь мне понравиться, Сириус? – Елисафета глядела в глаза раба.
— Сначала я даже не думал, что должен нравиться или не нравиться тебе, – Сириус почесал нос кончиком ножа. – Но сейчас я бы хотел заслужить твою улыбку.
Только не подумай лишнего, Елисафета.
Я – мужчина, а мужчина – в первую очередь – животное.
От воспитания и уровня образования мужчины зависит, как далеко это животное загнано внутрь тела.
— Животное, показывай, где философы прячут свои одежды, – Елисафета развернулась спиной к Сириусу.
Рабы с удовольствием рассматривали спину, вернее, то, что ниже спины.
— Уайт, я скоро вернусь, – Сириус отложил нож. – Покажу рабыне коллекцию одежды.