Главное, что Патрокл нашёл врага – женщины.
Если есть враг, то есть на кого нападать.
Мужчины жестокие по своей сути.
— Ты сама мудрый философ, – Добронрава захихикала.
— Девушка хорошо выглядит, когда склоненная, – Патрокл находился в благодушном настроении.
Вероятно, что общение с Кассандрой пошло ему на пользу. – Склонённая над работой.
Склоненная перед мужчиной.
Склонённая… — Патрокл надменно понял брови. – Елисафета, почему ты не склоненная?
— Учитель, – Елисафета облизнула губы.
— Да, рабыня, – повторялся немудренный разговор, как на кухне.
— Учитель, – через томительную паузу Елисафета повторила.
Зачем менять тактику, если она хорошо работает.
Но Патрокл – не раб, не Сириус, не Уайт с кухни.
— Рабыня, ты не смутишь меня, – Патрокл обернулся к ученикам. – Любит ли облако небо?
Сказать правду можно только сердцем.
Сердце находится только у мужчин.
— Сердце, учитель? – Елисафета лихорадочно искала ключи к разговору.
Не просто ключи, а – чтобы подавлять.
Лучшее, что Елисафета придумала на этот раз – говорить очень и очень коротко.
К длинным речам Патрокл обязательно придерется, зацепится.
— Женщины очень наивные, – Патрокл сцепил пальцы в замок. – Безжалостными и мощными могут быть только мужчины.
Но мы же несем в себе не только силу и власть, но и нежность, и доброту, и любовь.
— Учитель, а зачем тогда нужны женщины, – юноша с розовыми щечками вышел вперед.
— Лукреций, приблизься ко мне, – слова Патрокла потянулись густым медом.
— Приблизиться к вам и сблизиться – почет для каждого, – Лукреций встал на одно колено перед Патроклом.
Другие ученики – кто с завистью, кто с любопытством, а кто и с доброй улыбкой – смотрели на него. – Я сам для себя позор, потому что иногда думаю о недостойном меня.
Но вы, как очищающий водопад, омываете, смываете…
— Рядом со мной ты в безопасности, Лукреций, – Патрокл милостиво опустил руку на затылок юноши. – Вы все со мной в безопасности, ученики мои.
— Учитель ты мудр и великодушен, – ученики загудели дружно.
— Патрокл, а мы, рабыни твои покорные, – Елисафета старалась, чтобы в голосе не звучали никакие эмоции. – Мы в безопасности?
— С минуты на минуту, вы, рабыни, изменитесь, — Патрокл пустыми словами выигрывал время для поиска слов весомых. – Как ты думаешь, Елисафета, вы в безопасности со мной? – Патрокл мудро перекинул ответственность за вопрос на саму спрашивающую.
— Мы, – Елисафета поняла уловку философа, поэтому дальше «мы» не произнесла ничего.
Она не будет давать философу повод для насмешек и богатой болтовни.
— О женщины! – громкий стон вырвался из хилой груди философа.
Из-под хитона и бороды.
Патрокл привык и любил быть в центре внимания.
— Учитель, – Лукреций поцеловал руку Патрокла и поднялся. – Правда ли, что блеск глаз выдает растущее возбуждение и назойливое любопытство? – Юноша уводил разговор в сторону.
Елисафете это не понравилось:
«Я теряю нить, которую и не держала в руках».
— Лукреций, – Елисафета долго смотрела на юношу.
— Что тебе, женщина? – напыщенные слова в устах тонкого юноши казались не настоящими.
— Что мы сделаем, Лукреций? – Елисафета склонила головку к плечу.
— Лукреций, не поддавайся, – вскричал Мефистофель.
— Все беды от женщин, – Кафка заслонил грудью Лукреция, словно Елисафета на него нападала.
— Учитель, – Елисафета обернулась к Патроклу.
Она поняла, что на первый раз достаточно просто произносить многозначительно имя.
Остальное богатое воображение философов подскажет им.
Кто что хочет, тот о том и подумает.
Не нужно принуждать, каждый решит, что сам додумался.
Елисафета медленно побрела по тропинку в сторону оливковых деревьев.