Вошла, и чуть не упала, в его кабинете сидел... Дима.
- Привет, - улыбнулся он мне, как ни в чём не бывало.
- Димка, - бросилась я ему на шею, - с тобой всё в порядке?
- Со мной полный порядок, - засмеялся он, - ты чего какая напуганная?
- Почему меня к тебе не пускали?
- Это ты у своего мужа спроси, - кивнул он на улыбающегося Максима.
- Надо же было тебя как-то наказать, - прищурил глаза Макс, - ладно, ладно, не злись, вижу, хочешь здесь всё разнести. Сядь, и слушай.
Я села, и, не произнеся ни слова, впилась в него суровым взглядом, и он стал рассказывать.
Зиновий, как нам уже известно, был аферистом. Он обладал умением обаять любую женщину, даже самую закоренелую феминистку. В своё время он одурачил Евгению Васильевну, и уехал с деньгами в Москву.
Там он стал уважаемым человеком, занялся бизнесом, но тот бизнес, которым он занимался, приносил ему мало денег.
Во всяком случае, ему хотелось больше, и тут, надо же было такому случиться, судьба сталкивает его с Тимуром
Тимьяновым.
Зиновий Крайянов решил изменить внешность, он обратился в клинику пластической хирургии, ему срочно сделали операцию, и он подружился с врачом.
Дело в том, что Тимур делал не простые операции, и был
известен в криминальных кругах. Он делал операции желающим исчезнуть после совершённого преступления, доставал им по своим связям другие документы, и отправлял за границу.
Да, это был его бизнес, бизнес, приносящий огромный доход. Но денег, сколько бы их, не было, всегда мало, и, когда Зиновий пожелал изменить внешность, имя и фамилию, и он предложил Тимуру ещё один вид сомнительного бизнеса.
И они вместе стали прятать криминальные трупы.
Зиновий давно этим занимался, но попал в поле зрения милиции. Государство выделяет деньги на захоронение бомжей, и Зиновий ложил эти деньги себе в карман, бомжам Тимур
делал пластические операции, и умирал якобы бандит.
Преступник же, с новым лицом, с новым именем, и с новыми перспективами, и деньгами, он отправлялся за границу.
- Ты так и не догадалась, кто преступник? – спросил Макс, улыбаясь.
- Нет, - мотнула я головой.
- Хорошо, - кивнул Макс и продолжил рассказ.
Но судьба сыграла с Зиновием злую шутку.
Он без проблем влюблял в себя женщин, он источал какое-то
немыслимое обаяние, отчего женщины бросались к его ногам, и превращались от любви в глупых матрёшек.
Он никогда не знал слова любовь, считал, что чувство, когда смотришь на человека, и тонешь в его глазах, глупостью. Талантливый актёр, закоренелый преступник, для которого не
существовало морали, в котором не осталось ничего человеческого, он... влюбился.
Влюбился до сумасшествия, так, что земля уходила из-под ног, когда он видел эту девушку...
Эта девушка не ответила ему взаимностью, оттого было вдвойне обидней...
- Как ты думаешь, кто эта девушка? – осведомился Максим.
- Понятия не имею, - вздохнула я, - перестань говорить
загадками.
- Хорошо, давай прямо, с наскоку и в лоб. Это была ты.
- Что? – подскочила я на стуле, - я не знаю Зиновия, я с ним не знакома даже.
- Знакома, - рубанул с плеча Максим, - очень хорошо знакома.
Пойдём, - он встал с места, вывел нас из кабинета, запер его, и мы вдвоём подошли в двери комнаты допросов.
Максим подвёл меня к стеклу, а сам зашёл внутрь, Дима остался со мной.
- Зиновий... можно вас так называть? – спросил Максим, присаживаясь на край стола, - можно вопрос? Вам было не жалко Вику, когда вы в неё стреляли?
- Жалко, - раздался до боли знакомый голос, который эхом прозвучал у меня в ушах, - я рад, что не попал в неё. И рад, что застрелил эту сволочь, Северского. Всегда терпеть его не мог. Не понимаю, как вы всё это терпите. Чёрт возьми, она предпочла мне, талантливому человеку, какого-то бандита...
- Вы сами бандит, - воскликнул Макс.
- Она талантливая лицедейка, - вздохнул Зиновий, - красивейшая
женщина, почему я не смог воздействовать на неё? Они все
падали к моим ногам, а она нет.
Я молча смотрела на него, видела со спины, слышала голос, но я знала, кто этот человек. Я хорошо его знала.
В ушах зазвенело, и в памяти я унеслась в далёкое прошлое. Вот я, семнадцатилетняя первокурсница, уже год замужем за Димой, сижу в аудитории, и вдруг к нам заходит декан, и
высокий мужчина лет сорока.
- Здравствуйте, - сказал декан, и кивнул на своего спутника, - это режиссёр антрепризы, Табардеев Ян Владимирович.
- Добрый день, - воскликнул режиссёр, - друзья, я собираюсь
ставить « Ромео и Джульетту », и мне нужна девушка на роль
Джульетты. Я решил выбрать девушку из первокурсников...
Он ещё что-то говорил, я уже не помню, но именно я прошла пробы. Никто из учащихся на факультете, кроме меня, не знал Шекспира наизусть, все читали по книжке, и только я одна выделилась. Благодаря этому я и получила свою первую роль.
Но, сцену я никогда не любила, говорят, что, когда выходишь на сцену впервые, не видишь никого и ничего, а зрительский зал кажется чёрной ямой.
Не знаю, может, для тех, кто любит сцену, оно так и есть, но я безразлична к сцене, я играю, и при этом в душе холодна, как лёд. У меня было немало ролей, Ян Владимирович любил смотреть, как я играю. Он говорил, что я, как солнце в небе, освещаю всё своей красотой и талантом.
Да, я видела, я знала, что он влюблён в меня. Я догадалась об этом ещё до того, как он признался в своих чувствах.
Но я отвергла его, я не могу спать с человеком без любви. Я едва терпела Диму, и жила с ним, как кошка с собакой.
А потом я влюбилась в Диму, и не простила его за то, что он совершил. Но я и представить не могла, что Ян Владимирович преступник.
- Да, - вздохнул Ян Владимирович, он же Зиновий Крайянов, - она была хорошей артисткой, а этот упырь её гнобил. Представляете, он пришёл ко мне и заявил, что его жена – его собственность, и она не должна играть на сцене. Что она должна сидеть дома и рожать ему детей. Говорил, что на его жену любоваться может только он. По его наущению я лишил её ролей, мне было больно это делать. Но она, похоже, и не расстроилась. Она на сцену вышла, чтобы ему досадить. Но, похоже, я просчитался. Я думал, что завоюю её, но не смог. Но я рад, что убил его.
- Не радуйтесь раньше времени, - усмехнулся Максим, -
Северский жив. Вы его только ранили, только и всего.
- Жаль, - протянул Ян Владимирович, - а вы не боитесь, что она
уйдёт от вас к нему? Она любит его. А, кстати, он мне в
своё время предлагал наркотики спихнуть. Только я отказался, не хотел с этим связываться. Экстази всё-таки не афганский героин.
- Негодяй, - прошептала я сдавленно.
- Я или он? – осведомился Дима.
- Оба, - процедила я взбешённо, - но с тобой я потом разберусь.
- Ой, я уже боюсь, - хнычущим голосом проговорил Дима, а я пропустила его выпад мимо ушей, и бросилась в комнату допросов.
- Мерзавец! – вскричала я, и съездила Табардееву по лицу, - я тебе сейчас рожу к чёртовой матери располосую. Ты любил меня? Да, если бы ты испытывал ко мне какие-либо чувства, ты бы так не поступил! – и я опять съездила ему по лицу. Ещё, и ещё раз, приговаривая, - это за то, что чуть не угробил нас в лифте, это за то, что обманул меня, - и, выдохнувшись, напоследок заявила, - а это за то, что чуть не лишил мою дочь отца, - и, со всей силы, что во мне только есть, дала ему в нос.
Табардеев охнул, кровь хлынула у него носом, и он свалился со стула, а в меня словно бес вселился.
Я стала колошматить его ногами, Максим бросился ко мне, и с явным трудом оттащил меня от него, и выволок за дверь.
- Ничтожество, - всхлипнула я, и для острастки вонзила каблук Диме в ботинок.
- Твою мать, - воскликнул он, и перехватил меня из рук