– Майя, с тобой правда всё в порядке?
Сперва меня охватило смущение, когда я вспомнила, как меня десять минут назад внезапно вывернуло. Платон не мог об этом знать и точно не слышал звуков из ванной, но мог догадаться. А потом мне стало приятно от его заботы. Он внимательно вглядывался в мое лицо, и казалось, что вот-вот предложит помощь или хотя бы сочувствие.
И снова на ум пришло сравнение с Виталиком. Муж давно не обращал внимания на мое состояние. Ему было всё равно, устала ли я. Плохо ли мне. Не спрашивал о здоровье и самочувствии. Себя он ставил на первое место.
Мой брак катился под откос уже давно, вот только я этого не замечала…
– Да, всё в порядке, – сказала то, что мы всегда говорим из вежливости, не желая нагружать постороннего своими проблемами.
Платон, судя по виду, не поверил, но в нем тоже победила вежливость, и он молча кивнул. Я снова наклонилась к дверце. Дернула за нее. Еще разок.
– Что такое?
– Она не открывается. Заклинило.
– Дай я, – Платон протиснулся в ванную и отодвинул меня в сторонку с вызывающей восхищение мужской решимостью.
Однако ее не хватило, чтобы открыть проклятую дверцу. Мы дергали ее и так и сяк, нажимали разные кнопки, даже стучались по ней, словно нам откроют дверцу изнутри, а так необходимые Платону вещи намертво застряли в барабане машинки, бултыхаясь в воде, которая из-за поломки никак не сливалась.
Ничего не помогало, как мы ни пытались справиться с бедой.
– Извините, – я развела руками, от досады кусая губы и кляня себя за то, что опять задерживаю Платона в своем доме.
Его лицевые мышцы нервно задергивались, и вообще он производил впечатление крайне раздраженного человека. Казалось, еще чуть-чуть – и он взорвется, как петарда с подпаленным фитилем. Я и сама начала от него заражаться этим раздражением.
Я, в конце концов, не виновата, что свалилась в пруд, он бросился меня спасать, одежда намокла, а потом машинку заклинило. Если меня обвинять, так можно и дойти до того, что я виновата в плохой погоде.
Глядите, какая важная цаца. Ах да, я помню про график и расписание его архиважных дел, в которые явно не входит дефиле в халате с орнаментом!
Но всё же я засуетилась, пытаясь понять, как выйти из ситуации с наименьшими потерями.
– Давайте я мастеру позвоню, он быстро приедет. У нас знакомый, он услуги мужа на час оказывает, живет на соседней улице. Или, может, будет быстрее, если я съезжу за новыми вещами в магазин?
– Я разберусь, – проговорил Платон с почти слепленными в одну тонкую линию губами.
Чревовещатель, не меньше.
– Тогда я…
– Майя, я пойду, до машины мне два шага, доеду до дома и там переоденусь. Не стоит лишней суеты.
– Ладно, – я буквально скопировала его тон, выглядя такой же холодной и деловой, как он.
Даже выпрямилась, чтобы не казаться подобострастной. И пошла провожать Северова, решившего со скоростью спринтера покинуть наш дом. Он пробормотал “до свидания” и был таков.
И я вот даже не была теперь уверена, что оно будет – свидание это.
Мы ни о чем не договорились. Свидание явно не удалось. Наверное, он разочарован и снова думает, что зря потратил свое драгоценное время. Винит нас. Мама расстроится. Снова начнет причитать насчет репутации, звездочек и прочего.
Но ничего не поделать. Придется ей смириться, что Северов – настолько крепкий орешек, что даже ей расколоть не под силу.
– Платон ушел? – уставилась она на меня, когда я вернулась в гостиную.
– Я бы сказала, сбежал, – я хмыкнула и разъяснила маме, что случилось со стиральной машинке, но сразу пресекла ряд ее новых вопросов:
– И нет, мы не договорились о новом свидании. Он просто ушел и ничего не сказал о том, будет ли в дальнейшем пользоваться услугами нашего агентства.
– Да как же так? Не может быть! Я не переживу! Мы не можем потерять этого клиента, Майя! – чуть не плакала она, заламывая руки на манер драматической актрисы. – Так, мне нужно успокоиться…
Придя в себя, мама завертела головой, и на меня накатило недоброе предчувствие.
– Мама, ты не сделаешь этого. Даже не смей!
Глава 22
Платон
Только в отражении своей полированной машины впервые смог увидеть, как отвратительно я выглядел. В доме Майи как-то старался не смотреть на себя в зеркало, чтобы не портить себе впечатление того, как мило и непредсказуемо стало протекать наше общение.