— У каждого дела есть свои тонкости, — загадочно отвечает ему сын, а после обращается ко мне. — Поспи, Маш. Я разбужу, когда мы приедем.
— Она едет к нам? — напрягается Матвей.
— Нет, я еду к ней. У нас есть планы на эту ночь.
— Я думал, мы о делах поговорим, — руки Воронцова сжимаются, что замечает даже водитель. — А ты…
— А я должен Маше помочь, — в тон ему кидает Волков. — И прекрати разговоры. Дай девушке поспать. У неё вся ночь без сна будет, а утром злой начальник, который ворчит по делу и без! Имей совесть!
— Ночь без сна? — ловлю взгляд Матвея, и он не обещает мне ничего хорошего завтра.
Как его всё же злит мысль о том, что между мной и Олегом что-то есть.
Черт! Почему все так сложно? Почему среди сотни мужчин на моем пути попался именно Олег? Сын Матвея? Почему именно Волков мне в душу запал?
— Это не то, о чём вы подумали, — подаю голос, заранее опровергая то, как он мог воспринять слова сына.
— А я ни о чём не подумал!
— Оно и видно, — хмыкает Олег. — Весь красный стал. Ложись, Маш. Спи, — вновь укладывает и шепчет. — Не обращай на него внимания. Завидует просто. Сам-то одиноким волком живёт.
Далее в машине воцаряется тишина, и лишь шум дороги намекает на то, что мы всё ещё едем. Незаметно для себя и правда засыпаю на плече Олега. А просыпаюсь от звука сирен и мигающих синих огоньков. Резко распахиваю глаза, словно почувствовав что-то неладное.
— Что случилось? — смотрю на “скорую”, что остановилась около ворот моего дома. Вылетаю из машины, и сердце замирает от мыслей, что проносятся в моей голове.
— Маша! — одновременно кричат Волков и Воронцов. Мечусь между “скорой” и мужчинами.
Это точно к папе! Сердце опять схватило! Нельзя допустить, чтобы он видел Матвея. Он люто его ненавидит за то, что тот бросил меня беременной. Про аборт я никому, кроме Кристины и Розы, не сказала. Лишь подругам свою боль доверила.
Но даже тот факт, что мужчина оставил меня с животом, папу выводит из себя. И если Матвей ему попадётся на глаза, то боюсь, дело закончится плохо. Для папы плохо.
Возвращаюсь к машине и беру Олега за руку, как бы зовя с собой. Если со мной будет Олег, то Матвей и не подумает приблизиться.
Сейчас я использую Волкова.
Он — моя страховка. Страховка от отца моей дочери! Бред какой-то, но иного выхода нет.
— До свидания!
— Маша… — раздаётся вслед крик Воронцова.
— Нельзя, — оборачиваюсь к нему и мотаю головой. Получаю от него кивок и поворачиваюсь обратно в своему жениху. Тяну его вперед.
К тому, что разобьет меня.
Меня и не только…
Несусь к “скорой”. В голове все самые ужасные мысли и предположения.
Неужели папа узнал про Матвея, и ему стало плохо? Или он узнал, кто мой новый босс? Кто отец Олега?
Когда папе нужно, он может все узнать.
И зачем он только полез в эти дела? Сколько времени прошло! Я думала, он уже отпустил ситуацию!
Но водитель “скорой” сообщает мне и Олегу, что по срочному вызову приехали к ребенку, а не к взрослому.
И ровно в эту секунду все вокруг теряет значение. Папа, Воронцов, Волков…
Скорая приехала к моей дочери! Моей девочке плохо!
Больше ничего не слышу. Лечу в дом.
— Маша! — папа хватает в объятия перед входом в детскую. — Тихо! Успокойся! Вначале успокойся!
— Что случилось?! — заговариваю, заикаясь от волнения. — Что с Элей?! Что с моей девочкой?!
— Да там… температура повысилась, трясти её начало. Мы вызвали врача, — говорит, а сам весь белый и мрачный. — Элю забирают. Я как раз собирался тебе звонить. Но ты сама приехала.
— Мама с ней?
— Да. Собиралась с Элей ехать, но раз ты здесь, то сама поедешь, а мы следом, — отвечает он мне и делает шаг назад. Пропускает меня в нашу с дочерью комнату. Олег следует за мной, но останавливается возле моего отца.
— Мама, — шепчу и подхожу к родительнице и к дочери. — Здравствуйте, — приветствую врача, но всё моё внимание сосредоточено на малышке.
Дочь даже не смотрит на меня. Глазки блестят, но безжизненные. Усталая и непривычно грустная. Не веселится и не хохочет, как обычно. Лежит и смотрит в потолок.
— Маша, — шепчет мама. Отвлекается от сумки, куда складывала вещи Эли. Доктор тем временем что-то записывает в бумаги. — Тут Эле…
— Папа уже рассказал, — опускаюсь рядом с крохой, не сводя с неё взгляда. — Доктор, что с ней?
За что ей такое? Почему моя девочка заболела? Почему ей плохо?