Ох, мля, нет! Алиски мне было выше крыше! И правда, я бы и сейчас нашел, что сказать дочери и как расстаться с Мариной в ту же минуту, как только она изъявляет намерение нас покинуть. Но что-то екает в груди при взгляде на Рыжулю. Что-то не дает мне выдрать слабые росточки доверия моей крохи именно к этой женщине. Что-то подталкивает шагнуть в пропасть неизведанного и посмотреть, что из всего этого получится.
— Я соберу на нее всю информацию! — угрожающе басит Клим.
— Собирай, — беззаботно пожимаю плечами, — только мне раскроешь ее лишь в том случае, если Маринино присутствие в нашей с Фани жизни будет угрожать серьезной опасностью.
— Ты придурок! — недоверчиво качает головой Клим.
Молчу в ответ, поглядывая в сторону девчонок. Они уже подошли к ларьку проката и даже, вроде, успели выбрать коньки.
— Ладно, — чуть смягчается друг, — вали к ним! — толкает меня в плечо, крепко пожимая при этом мою ладонь. — Но бди! — И назидательно так взмахивает указательным пальцем.
— Пошел ты в баню, Загорский! — добродушно ржу, по-дружески приобнимая его за плечи по-дружески. — Но, так и быть, вечером отчитаюсь, — снисходительно обещаю и, попрощавшись, бегу к забавной рыжей парочке.
— Сорок третий, — сообщаю парню из проката, спасая растерянную Рыжулю.
В ее глазах вспыхивают огоньки облегчения, а с губ слетает тихое:
— Спасибо!
— Папа! — восторженно кричит Фани. — Папуля, смотри, какие розовые у меня коньки!
— Красота! — восхищаюсь я, подхватывая малышку на руки. — Сама выбирала?
— Да! — кивает она. — А для мамы таких нет, — моментально грустнеет она.
— Ну, если честно, — вступает в разговор Марина, — я розовый не люблю, — признается с придыханием, словно открывает для Фани самую секретную тайну.
— Да? — удивленно таращится та. — Честно-честно? — не верит малышка в столь странную особенность.
Да и правда, как это можно не любить розовый цвет?
Глупая улыбка, растягивает мои губы, пока я наблюдаю за их доверительным общением. Внутри необъяснимый штиль, словно происходящее — вполне себе привычная сцена из нашей семейной жизни. Разум, хотя и пытается вразумить разомлевшее сознание, но очень быстро сдается и оставляет все на волю чувств и интуиции.
Интуиция пока молчит, и я позволяю судьбе управлять происходящим.
— Угу-у-м! — утвердительно кивает Марина, одарив малышку теплой улыбкой.
На меня она старается не смотреть. А когда невзначай наши взгляды все же пересекаются, смущенно отводит и прячется за общением с Фани, как за щитом. Чуть коробит такая интонация в нашем общении. Хочу, чтобы и мне она так улыбалась.
— Держите! — Парнишка выдает мне коньки. — Приятного катания! — желает на прощание.
Я быстро расплачиваюсь, получаю ключ от камеры хранения, и наше дружное трио заваливается в теплое помещение, где на лавочках сидят такие же любители катания, меняя привычную обувь на выданное обмундирование.
— Папочка! — окликает меня Фани, усаживаясь на скамью, и протягивает свои коньки. — Завяжешь?
— Конечно. — Сажусь перед ней на корточки и ловко снимаю зимние сапожки, проверяю, теплые ли ножки, и тут же надеваю на гномыша ботинки с полозьями.
— Помочь? — обращаюсь к Марине, как только Фани довольно взмахивает обеими ногами, уже обутыми.
— Да. — Румянец так мило заливает её щеки, что пальцы покалывает от желания пройтись по ним, проверить, настолько ли они нежны и горячи, как кажутся. — Пожалуйста, — слетает смущенно с ее пухлых губ, на которые я стараюсь не смотреть.
Еле заметно встряхиваюсь, прогоняя прочь яркие картинки непристойного характера, подкидываемые моим необузданным воображением, и радуюсь тому, что на улице зима, на мне плотные джинсы, и парка застегнута почти под горло. Иначе пошлые мысли, красноречиво проявляющиеся внушительным бугром в паху, смутили бы мою спутницу еще сильнее.
Затягиваю шнуровку на коньках, стараясь не касаться щиколотки Марины. И так дышу, словно стометровку пробежал, а если я позволю себе большее, сугроб возле катка меня уже не спасет. — Готово! — поднимаюсь и прячу наши вещи в кабинку.
— Пойдем! — нетерпеливо восклицает Фани, шустро, но не очень уверенно топая к выходу.
Ловим ее в шаге от двери. Выходим вместе, держа малышку за обе руки. Она между нами, словно буфер и маленькое, беззаботно веселящееся напоминание мне о цели нашего «похода».
Покорение ледовой глади с двумя дамами только со стороны кажется заманчивой картинкой. Они беспомощно повисают на мне, словно лианы на стволе векового баобаба.
Визг, смех, падения на пятую точку и неловкие взмахи руками, чтобы удержать равновесие, а еще цепляние за бортик и разъезжающиеся в разные стороны ноги — все это и много чего еще веселого сопровождает нашу троицу, увлеченную зимней забавой.