– Алик – бестолочь! Такой же болван, как и ты! Малахольный, одним словом, – мстительно и с явным удовольствием сообщала Клара бывшему мужу. – Только бы мяч гонять целыми днями, ни толку от него, ни помощи! Инночка, – взгляд при этом у неё теплел, – конечно, прелесть, единственное утешение в жизни, только это сердце и греет. А так не жизнь, а ярмо и каторга.
Бывший муж усиленно кивал, поддакивал, пил пустой чай и опять вытирал носовым платком мокрое лицо. А Фаина тем временем на скамейке столовой ложкой жадно поедала оставленный бисквитный торт, щедро украшенный разноцветными маслянистыми кремовыми розами. У неё был свой праздник.
– Алика позвать? – напоминала бывшему мужу Клара.
Он оживлённо кивал:
– Да-да, конечно. И Инночку тоже.
Клара выходила на крыльцо, и раздавался её зычный рык:
– Алик, Алик, иди домой, придурь небесная! – И сладко и нежно: – Иннуля, доченька, зайди на минутку!
Инна появлялась быстро – от дома она далеко не отходила. А вот Алик гонял где-то, счастливый, по посёлку на чьём-то велике, который великодушный хозяин предоставил ему на полчаса – из жалости и благородства.
Инна заходила и садилась на стул – молчком. Отец Алика расплывался в улыбке и гладил её по волосам.
– Чудная девочка, чудная. Красавица какая! – восхищался он.
Довольная Клара делано хмурилась и жёстко бросала:
– Да уж, не твоя порода! Удалась.
С лица бывшего мужа сползала улыбка, и начинали дрожать губы, но отвечать Кларе он не решался. Силы были явно не равны.
– Ну, всё, – объявляла Клара. – Некогда мне тут с тобой. Свидание окончено.
Он неловко и проворно вскакивал с табуретки, благодарил за чай, опять гладил Инну по голове и, суетливо прощаясь с Кларой, торопливо шёл к калитке. Довольная Фаина провожала его сытыми глазами, затянутыми плёночками катаракты, понимая, что сейчас, когда грозная дочь увидит наполовину пустую коробку от торта, разгорится нешуточный скандал.
По центральной улице, называемой в народе просекой, смешно, прыгающей походкой шёл к станции немолодой, тощий и лысоватый мужчина. Заметив стайку местных мальчишек, он, прищурясь, слегка всматривался – один, на стремительно отъезжающем велосипеде, тощий, голенастый и темноволосый, был похож на его сына Алика. Наверное, он, равнодушно отмечал про себя мужчина, но бросал взгляд на часы и не окликал мальчишку. Во‑первых, торопился в Москву, а во‑вторых, особенно было и неохота. В конце концов, приезжал он сюда не за этим. А то, за чем приезжал, он и так получил. Сполна. И был почти счастлив.
– Видали? – Клара висела на заборе, призывая Евгению Семёновну, сидевшую с тяпкой на грядке клубники, к разговору.
Евгения Семёновна поднимала голову, вставая, выпрямлялась. Она бывала почти рада короткой передышке – возиться в огороде не очень-то любила, просто муж очень любил клубнику.
– Видали? – грозно вопрошала Клара. – Шляется, чёрт малахольный, глаза б мои его не видели. Деньги привёз – ха! Слёзы, а не деньги!
– Ну, Клара, вы несправедливы, – откликалась Евгения Семёновна. – По-моему, он человек порядочный, вы за ним не бегаете, да и потом, любит, видно, вас. Простил измену, зла не держит.
– Любит, – возмущённо повторяла Клара, – ещё бы не любил! А вот я его, Евгения Семёновна, терпеть не могла. Ну просто не выносила. Ночью от отвращения вздрагивала, когда он до меня дотрагивался. Лучше с жабой спать, ей-богу.
«Тоже мне, Брижит Бардо», – вздыхала про себя Евгения Семёновна.
– А зачем же вы, Клара, за него замуж вышли? Если он был вам так неприятен? – поинтересовалась она однажды.
– Из-за квартиры, – просто и бесхитростно ответила Клара. – Мы же с матерью жили на Пресне, в коммуналке, в семиметровой комнате. Ещё девять семей. А тут хоромы – двухкомнатная, кухня, ванная. Он год за мной ходил, покоя не давал. А я ведь была хо-ро-шень-кая, – грустно вздохнув, по складам произнесла Клара, глядя куда-то вдаль.
Евгении Семёновне верилось в это с трудом. Но, словно желая подтвердить сказанное, Клара упорхнула в дом и тут же вернулась с целлофановым пакетом, полным фотографий.
«И вправду хорошенькая», – мысленно удивилась Евгения Семёновна. Молодую Клару она не знала – эту дачу они с мужем купили всего около десяти лет назад, когда Клара уже выглядела так, как сейчас. В молодости же она была похожа на крупную (ни в коем случае не громоздкую) и светлокожую мулатку – широкий нос, большие круглые карие глаза, пухлые яркие губы, короткие, вьющиеся мелким бесом чёрные волосы.