11 июня
Сегодня утром я решила попрощаться с Питом. Позвонила ему и сказала, что уезжаю.
- Что за шуточки? – не понял он. – С чего это ты решила уехать? Я еще понимаю раньше, но теперь…
- Не понимаю, что ты имеешь в виду, но я уже все решила.
- Ладно. Приходи сегодня к нам часа в три. У нас как раз намечается семейный обед.
- О, думаю не стоит вам мешать.
- Брось. Ведь с семейного обеда ты начинала свое пребывание здесь. Почему бы им и не закончить?
- Действительно. Замкнутый круг какой-то получается, - пробормотала я.
- Вот-вот. Так что никаких сомнений. Приходи. Нам надо многое обсудить.
- Хорошо. Ждите.
И вот ровно в три часа, помявшись пару минут, я позвонила в дверь Пита, держа в руках большую коробку с тортом.
- О, привет! – открыл он мне дверь. – А это еще что? Совершенно напрасно, скажу тебе. Ну ладно, проходи.
- Привет, Алиса, - поприветствовала меня Беверли, когда я вошла. Мне показалось, что она посмотрела на меня сочувственно, но я отогнала от себя эти мысли.
Обед прошел замечательно, как это всегда бывает дома у Пита. Мы мило болтали обо всем на свете. Беверли интересовалась, как же я решилась вот так бросить все и вернуться домой. Как будто мне было, что бросать.
- Вот потому и решилась, что ни о чем не подумала. А все из-за идиотской привычки действовать наобум и банальной трусости! – неожиданно вмешался Пит, даже не дав мне рта раскрыть.
- Ну, Пит, нельзя же так набрасываться на человека, - попыталась вступиться за меня Беверли.
- Очень даже можно. Она же всегда мне во всем доверяла. Так почему бы и мне теперь не сказать, что я думаю о происходящем? Ты не выйдешь ненадолго? Мне надо с ней кое-что обсудить, - спросил он.
- Конечно, - ответила Беверли и, многозначительно кивнув мне, вышла из комнаты.
- Будешь ругать меня за мое решение уехать? – храбрясь, подмигнула я ему, хотя мое сердце предательски екнуло.
- Я тебе не отец, чтобы ругать. Но ты угадала. Буду. И не только за это.
- Что еще я сделала не так? – спросила я и, не в силах бороться с охватившей меня нервозностью, встала и подошла к окну.
- И не пытайся сбежать. Это третий этаж, - буркнул Пит. – Что у вас с Томом?
- Что? – не поверила я своим ушам. – Вы что все, сговорились? Вчера Крис доставал меня разговорами о Томе, сегодня ты. Почему бы вам Тома не расспросить об этом? Почему надо мучить меня?!
- С Томом я поговорить не могу. Он заперся дома и не хочет никого видеть.
- Вот как? – спросила я, сгорая от любопытства. – И что же это с ним приключилось? И почему ты решил, что я имею к этому отношение?
- Брось, все это знают. А с Томом приключилась несчастная любовь. Ты ведь это хочешь услышать?
- Ой, не смеши меня, Пит. Том и любовь – это два несовместимых понятия. Тем более, «несчастная» любовь. Может, у него просто несварение желудка, - ответила я, подумав, что много бы дала, чтобы увидеть страдающего Тома.
- Во-первых, не вижу в этом ничего смешного, а во-вторых, я сам бы не поверил, если б не увидел своими глазами. Алиса, ему по-настоящему плохо. И причина этому – ты. Я точно знаю, что еще совсем недавно вы были вместе, что он предлагал тебе снова стать нашим пресс-атташе. Он советовался со всеми и мы согласились, что это было бы замечательно. А теперь ты заявляешь, что уезжаешь, он страдает и спивается у себя дома, и ты при этом делаешь вид, что всё нормально.
- Я не наносила Тому смертельной обиды, не оскорбляла его!
- Да, ты лишь сказала, что больше не хочешь видеть его. Обвинила его в смерти ребенка. Об этом я тоже знаю, - добавил он, увидев мои округлившиеся глаза.
- И что же тебе ещё неизвестно? Что ты хочешь узнать от меня? – сглотнув, спросила я.
- Я хочу знать, почему ты уезжаешь, строя из себя оскорбленную добродетель. Это всё.
- Вижу, не только женщины любят обсуждать чужую жизнь. У мужчин это получается ничуть не хуже, - усмехнулась я, хотя на душе у меня скребли кошки.
- Я не обсуждаю чужую жизнь. Я говорил об этом лишь с Томом и с тобой, - обиженно проговорил Пит.
- Значит, ты хочешь услышать правду? Хочешь знать, что же произошло между нами и почему я решила уехать? Хорошо, я расскажу тебе о том, как забеременела, но не знала, как сказать об этом Тому, чтобы не разозлить его, чтобы он не напридумывал себе неизвестно чего, а потом сбежал. Но пока я думала, проблема исчезла. Я потеряла ребенка. А когда, совершенно убитая этим, возвращалась домой из клиники, то встретила Тома, который ждал меня около дома и беспокоился из-за моего долгого отсутствия. Не выдержала и рассказала ему обо всем. На что он ответил, что я так расстроена вовсе не из-за потери ребенка, а потому, что хотела получить с него алименты, а теперь мои планы расстроились. В ответ на это я, как мне кажется, совершенно справедливо, послала его куда подальше. Вот, что между нами случилось и почему я возвращаюсь домой.
- Том не мог это сказать. Он же так не думает, - пробормотал Пит.
- Боюсь, что мог, я бы сама такое не выдумала. Не веришь мне – спроси его, - вздохнула я и взяла сумку, собираясь уходить. Встреча, начинавшаяся так хорошо, была безнадежно испорчена, и мне не хотелось больше оставаться в этом доме.
- Он не мог, - повторил Пит, словно не замечая меня. – Он рассказывал, что приехал к тебе, но тебя не было, тогда он поехал на работу, в редакцию, но там сказали, что ты взяла отгул. А потом он встретил тебя у дома. Ты выглядела совершенно разбитой и несчастной и даже не захотела говорить с ним. А потом призналась, что была в клинике. Он очень испугался, подумал, что с тобой случилось что-то страшное. Полтора месяца назад его кузина, с которой они были очень близки, умерла от рака. Он очень боится с тех пор терять близких. Это произвело на него сильное впечатление, даже более сильное, чем смерть отца. И поэтому, когда он узнал, что ты потеряла ребенка, он отчасти даже обрадовался, что это не рак и тебе ничего не грозит. Поначалу он даже не осознал всего несчастья. Ты была жива и вне опасности, и этого было достаточно. И лишь потом он заметил, что ты отдалилась от него, не хочешь с ним говорить. И он решил, что ты винишь его в том, что случилось, что неправильно истолковала его радость. И тогда он мог сорваться и наговорить тебе грубостей. Чтобы ты не винила его.
- Пит, одно дело сорваться, а другое – сказать такие слова, после которых даже самый родной человек становится твоим врагом. Такие слова не приходят ниоткуда. Это значит, он и раньше задумывался об этом, подозревал меня в чем-то подобном. То, что ты рассказал, очень красиво и романтично, но это твоя версия. От Тома я ничего подобного не слышала. И я не могу продолжать наши с ним отношения и делать вид, что ничего не было. Прости.
- Алиса, Том мне как брат. Мы часто ссоримся, и когда он не прав, я всегда говорю ему об этом. Но сейчас он действительно страдает. Ты должна поговорить с ним прежде, чем уедешь, - взял меня за руку Пит.
- У Тома есть язык, он знает мой адрес и номер телефона. Если он захочет, он сможет меня найти, - я высвободила свою руку.
- Но он думает, что ты не захочешь его видеть. Он уверен, что ты винишь его в смерти ребенка. И он не знает о твоем отъезде.
- А может, он сам винит себя в его смерти? Хотя, какая разница? Это ведь ты говоришь, а не он. Может, он сейчас сидит и развлекается с очередной моделью, а мы тут тратим время на пустые разговоры. Трусость всегда найдет себе оправдание. Если бы он хотел, его бы ничего не остановило. Я пойду, Пит.
- Постой. Возьми это, - и он протянул мне исписанный лист бумаги.
- Что это? – испуганно, словно боясь обжечься, взглянула я на него, узнав почерк Тома.
- Это песня, которую он посвятил тебе. Вернее, пока это только стихи. Над музыкой еще надо поработать.
- Это он тебе дал? Просил передать? – с надеждой спросила я, беря в руки листок.