Как-то сразу вспоминается некий хорошо знакомый образ «бер с секирой». Это кто ж такой? Берсерки, да неужто? Они, они воины-оборотни, воины, не было которым равных в бою. И ходили они в медвежьих шкурах, что бы даже тени сомнения не было, чьи они дети и внуки. Это они знали магию Святого Спаса, оберегающую от мечей и стрел. Это их волхвы варили в волшебных котлах, упоминаемых в кельтских сказаниях, стоящих на столах у короля Артура, и вождей шотландских кланов, волшебные зелья. В этих трех котлах купаются и красавцами выходят, в них мертвых воинов оживляют, из них воинам чудесной силы прибавляют, да мало ли чего еще в этих котлах делают. Запомнил народ, как не выжигали эту память, и Берсерков воинов-оборотней, и воинов-Вравроний, жриц богини охоты, одетых в медвежьи шкуры.
Значит, первое, что приходит на ум, Ярославский берсерк, или медведь с секирой. Да и у всей Куябии, Владимире-Суздальской Руси – медведь в алом поле.
Рядышком Самогитский в золотом поле черный, стоящий на задних лапах медведь с красными глазами и языком.
А совсем неподалеку, Новгородские в серебряном поле два черных медведя, поддерживающие золотые кресла с красной подушкой. На ней стоят перекрещенные: с правой стороны – скипетр, а с левой – крест. Над креслами золотой трисвещник с горящими свечами; в голубой оконечности щита две серебряные рыбы, одна против другой.
Пермский: в красном поле серебряный идущий медведь, на спине его золотое Евангелие, на котором серебряный крест с четырьмя лучами. Ну, этот уже посмирней, потише, такой же когда-то и в Тверской печати был, наравне со Святым Георгием и двуглавым орлом, это до того, когда ей корону на троне в гербы определили.
А где еще? В Берлине и Берне, Борисоглебске и Кенигсберге. В Ангальте, у семейства Орсини, хорошо известного по всей Европе родовитостью и древностью дворянства он в лапы даже розу взял. Хотя я думаю скорее не из миролюбия, а что бы подчеркнуть свою принадлежность к Ордену рубиновой розы, в Англии, трансформировавшейся в Алую розу. Да и само имя Орсини означает медведь.
А уж как вытравливали, выжигали и вырубали в прямом смысле слова, память об этих зверюгах и откуда они взялись, так надо ж все равно, хоть и в мизерных дозах, но сохранилась.
В Берне вон придумали, что имя городу дал местный герцог, убивши в этих краях медведя где-то 1191 году. Только вот имя этого герцога было Бертольд, то есть «медвежий рык» да и «Медвежья яма» место, где живут «почетные отцы города» – медведи плохо вяжется с их убиением. И монету древний город-крепость чеканил с забавным названием «Бацен», получившим это название по изображению на нем все того же самого Мишки.
Табоссо мы уже здесь упоминали, так что ареал обитания медведей расползся по всей карте. При постоянной чистке геральдики, при постоянной ее перерисовке и подмене, вообще странно, что их всех во львов и оленей не превратили, или на пушки и троны не поменяли.
Вон Святому Бернарду Клервосскому символом которого наравне со скованным драконом и тремя митрами был улей, приписали намек на сладость речей и даже название изобрели «Медоточивый доктор». А то, что у него и его бернардинцев, чаще именуемых цистерцианцами, девиз был «Страданьями купим успокоение». А символом под девизом «Наслаждение – через боль» по древним правилам является медведь и пчелы, внезапно все забыли.
Да и аналогии с пчелами Меровингов и Барберини (мало того, что «медвежий варвар», так еще и в гербе пчелы) могут далеко завести.
Где-то там, в глубинах древних мифов о праотце тюркских ханов, да и всего тюркского народа остался слабый отголосок, что был Огуз-Хан сыном медведицы, да и то не очень это теперь вспоминается.
Услужливые историкописцы постарались, чтобы всякую связь с народом медвежьим мы потеряли полностью.
Но все равно сохранились в памяти. Сага об Инглингах описывает берсерков так: «Они бросались в бой без кольчуги, а ярились, словно бешеные псы или волки. В ожидании схватки от нетерпения и ярости, клокотавших в них, грызли зубами свои щиты и руки до крови. Они были сильны, словно медведи или быки. Со звериным рыком разили они врага и ни огонь, ни железо не причиняли им вреда…».
Связь берсерков с культом Одина, Белеса и других воинских богов находит и другие подтверждения. Под стать своему небесному владыке и прозвища берсерков, давших обет бесстрашия «властелину гнева» – таков, например, Гарольд Безжалостный, ввязывавшийся в бой раньше других, или разбитый в 1171 году под Дублином норманнский вождь Иоанн, имевший прозвище Wode, т. е. Безумец.