День обещал быть по-настоящему праздничным, а обед — обильным и вкусным.
Уже косматые, с разукрашенными лицами женщины принесли шесть глиняных блюд — как раз в рост человека, на которые должны были положить пленных. Уже из стоящей на отшибе хижины заклинателей духов донеслись первые устрашающие вопли и зарокотали бубны, перед этим подогретые для звучности у огня.
Пленные, даже женщины и мальчики, лежали спокойно. Они были готовы мужественно встретить свой неизбежный и ужасный конец. Недаром они были из неустрашимого рода Небесного Огня. Вдруг лежавший с краю высокий воин с густой черной бородой приник ухом к земле.
— Земля гудит, — взволнованно сказал он. — Сюда бежит кто-то огромный. Может, мамонт.
Остальные торопливо последовали его примеру. Твердая сухая земля доносила мерный тяжелый топот.
— Приближается… — прошептал другой, более молодой воин.
Пленные с недоумением переглянулись.
Длинноруких перед хижиной Великой Матери все прибавлялось. Торопливо подбегали отставшие. Но вот толпа колыхнулась и замерла. Опираясь на воинов, вышла сама Великая Мать. Одновременно, извиваясь и корчась в пляске, появились и стали приближаться три заклинателя духов. Передний нес факел для костра. И тут откуда-то с края селения донесся одинокий крик ужаса и сразу оборвался. А то, что произошло вслед за этим, оставшиеся в живых Длиннорукие помнили потом всю жизнь и даже передали своим детям и внукам. Между хижинами вдруг выросла необъятная туша шерстистого носорога. Вид толпы будто подхлестнул его. Он ринулся вперед, опустив к земле рог. Взлетели в воздух неестественно изломанные тела. Толпу разрезало надвое и разбросало в стороны. Взвился к небу отчаянный вопль сотен голосов. Носорог развернулся, взрывая землю, и снова бросился в атаку, исчез на мгновение за хижинами и появился снова. Почти половина селения уже лежала в развалинах.
Длиннорукие, охваченные ужасом, бежали к реке и бросались с крутого берега. Большинство из них разбивалось о прибрежные камни, тонуло, лишь немногим удалось спастись на челнах. Только отплыв далеко вниз по течению, посмели они обернуться и посмотреть назад. На высоком берегу они увидели одинокую девочку, глядевшую им вслед. «Это она в образе страшного носорога напала на нас», — решили Длиннорукие и еще сильнее налегли на весла.
С того дня о них в этих краях больше никто не слышал.
Учинив Длинноруким страшнейший погром, Ух несколько успокоился, выспросил у Фуфа, где растет плачущая сосна, и удалился обратно в Лес. Когда его сердитое сопение стихло вдали, Олле удалось, наконец, спокойно оглядеть свое освобожденное, правда, порядком разрушенное, селенье. И тут выяснилось, что десять пленников живы и здоровы. Это было тем более удивительно, что разбушевавшийся Ух успел снести и втоптать в землю даже прочный столб Великого Невидимого Ворона.
Великая Мать и три заклинателя духов избежали как-то ярости Уха, но зато их насмерть затоптали сами Длиннорукие во время своего панического бегства.
Пленники, хорошо вооружившись, ушли к себе в тот же день. На прощанье они сказали, что сделают дома все для вечной дружбы между родом Большой Реки и родом Небесного Огня.
— Что ж, — сказал Фуф по пути в Лес, — мы с Гаем пойдем к бизонам. А когда снова настанет время Большого Солнца, мы вернемся сюда.
— Обязательно вернемся, — пообещал и Гай. — Мы с Фуфом тогда уже будем совсем большими.
— Но все равно Рами будет всегда старшей среди нас, — добавил Фуф.
Олла остановилась, ласково погладила обоих своих друзей и легонько подтолкнула их к Лесу, который молчаливой стеной возвышался вдали и словно ждал обратно к себе тех, кто был рожден в его зеленых глубинах.
— Идите, если будет нужно, мы с Афом вас найдем.
Олла и Аф смотрели им вслед до тех пор, пока Фуф с Гаем не подошли к Лесу, чуть постояли, прощально глядя назад, а потом медленно скрылись среди деревьев.
— Может, и тебе, Аф, нужно вернуться в лес? — тихо спросила Олла.
— Ты же знаешь, что я навсегда остался с тобой, — отвечал Аф, преданно заглядывая ей в глаза.
— Пойдем тогда искать наших. А потом мы все вместе вернемся сюда.
И они не спеша, сберегая силы для долгого пути, побежали в ту сторону, где солнце бывает в самый полдень. Сейчас его там не было, оно уже передвинулось к закату, но все равно до вечера еще оставалось немало времени.