— Опять у тебя одни проказы на уме, негодник, — строго сказала она и наградила сынишку чувствительным шлепком. — Ты слышал, что сказал дядя? Вот если не будешь слушаться, попадешь в яму, как те свиньи.
Фуф захныкал и тотчас спрятался ей под брюхо.
Мамонтиха вырвала куст, аккуратно обхлопала его об дерево, чтобы сбить с корней землю, и не спеша отправила в рот.
Ух между тем шаг за шагом углублялся в чащу, так добросовестно расправляясь с кустами, что за ним оставалась широкая чистая дорога.
Когда сопение и чавканье носорога стихли вдали, Фуф выбрался из своего укрытия и обиженно принялся за еду. Скоро ему это надоело.
— Мам, я больше не хочу, — капризно заныл он. — Мам, я пойду поиграю.
— Только далеко не уходи, — предупредила мамонтиха.
Фуф полез через кусты и сразу оказался на окраине рощи. Далеко-далеко он увидел горы. По цвету они походили на облака перед грозой — такие же белые с синевой, только совсем неподвижные и острые вверху. А все ровное пространство до них было мокрый травой. Невдалеке, опустив морды, ходили большие рогатые терн бизоны. Ты, пожалуй, назвал бы их коровами и почти не ошибся бы. Это и были коровы и быки, только совсем-совсем дикие.
Фуфу очень понравились маленькие бизончики — дикие телята. Они носились между взрослыми бизонами, презабавно бодая воздух и держа на отлете хвосты.
— Мам, — сказал Фуф, — смотри, кто тут ходит. Я пойду с ними поиграю.
Мамонтиха выбралась из кустов и посмотрела, куда указывал хоботком Фуф. У мамонтов было острое чутье, но видели они неважно. Поэтому она долго и близоруко вглядывалась, пока разглядела бизонов.
— Тебе нельзя с ними играть, — сказала она. — Это чужие.
— А как это — чужие? — помаргивая, спросил Фуф.
И тут ему был дан небольшой урок О-Том-Как-Жить. Мамонтиха никогда не упускала таких случаев и называла это воспитанием.
— Чужие это те, — наставительно сказала она, — кто не похож на нас, живет не так и ест не то. Мы живем на чистых равнинах, а чужие ютятся в сырых лесах, ползают в болотах или прячутся среди камней. Мы самые большие, а чужие все меньше, не ровня нам, понятно?
Фуф кивнул. Это было правдой: кто мог сравниться с мамонтами?
— Мамонт не может дружить с теми, кто меньше его. Он не должен вмешиваться в их ссоры, есть их пищу и ходить их тропами. Иначе он никогда не стал бы мамонтом.
— А как же дядя Ух? — подумав, спросил Фуф.
Мамонтиха поморщилась: она не очень-то жаловала его, хотя и признавала, что из всех живущих он ближе всех к мамонтам.
— От него ты ничему хорошему не научишься, — сдержанно сказала она. — Ты же видел, какой он грязный?
На этом она сочла воспитание законченным и снова аппетитно захрустела кустами.
3
Фуф скучал. Он был уже сыт, и чтобы его не заставили снова есть, он отправился погулять по роще.
День был облачный, но теплый. Над кустами порхали большие пестрые бабочки. В листве деревьев, как язычки пламени, мелькали проворные белки. Завидев Фуфа, они пронзительно стрекотали: ругались на своем языке. Наверно, они были болтушками и склочницами. Фуфу они не понравились — как-никак он ведь был мамонтом, хоть и маленьким.
Фуф уже шел обратно, когда увидел на невысоком кусту какой-то большой серый шар. Он подошел, осторожно обнюхал его поднятым хоботком. Запах был приятный, похожий на цветочный. Фуф подумал, обхватил шар хоботком и снял с ветки. Внутри слышалось недовольное гудение. Фуф на всякий случай положил его на землю и покатил перед собой.
Нет, это вовсе не было какое-то первобытное яблоко величиной с хорошую дыню. Ты видел когда-нибудь осиное гнездо? Это такие шарики с грецкий орех и сделаны они будто из рыхлой оберточной бумаги. Вот такое гнездо, только большое, в котором жило несколько десятков злых полосатых ос, и катил перед собой глупый Фуф. Даже когда рассерженные хозяева гнезда стали со страшным гулом вылетать на волю, он еще не понял, с кем связался. И только почувствовав сразу несколько больных-пребольных укусов в свой нежный хоботок, Фуф сообразил, что шутки с маленькими жителями серого шара очень и очень плохи. Он тонко, по-поросячьи завизжал и бросился к маме. А та уже спешила ему навстречу. Сначала она попробовала было отмахиваться вырванным кустом, но потом стала отступать, подталкивая перед собой сынишку. Правда, убегала она не так, как, скажем, неслись бы, сломя голову, на ее месте суетливые и вздорные свиньи, а солидно и с достоинством.