От глубокого, опьяняюще-грудного голоса незнакомца у меня пошла кругом голова. И я почувствовала, как шальная, совершенно дурацкая улыбка растягивает мои губы, а глаза блаженно щурятся. Что он там сказал? Привратник? А пусть повторит еще раз! И можно не единожды!..
Качок Мамона съежился еще больше, уменьшившись почти в половину, жалобно промямлил:
— Да я ничего… Мы тут просто беседовали… Я вот девушке рассказывал, что такое контракт на душу и что он может дать… — И Мамона посмотрел на меня глазками котика из одного очень известного мультфильма: — Мила, — его голос уже умолял в открытую, обещая щедро заплатить в случае его спасения, — ну скажи! Мы же просто беседовали!
Заглянув в полные ужаса и надежды глаза того, кто еще совсем недавно грозил мне всеми карами земными, я обругала себя полнейшей идиоткой. Вот зачем, спрашивается, я туда лезу? Оно мне надо? Пусть сами между собой разбираются! А я, дождусь пока мне вернут Пашку, дождусь Алевтину, и сюда больше ни ногой! Ну а пока…
Покосившись исподтишка на шикарного мужчину, так напугавшего Мамону, я пожала плечами:
— Так и есть. Рассказывал.
На лице «Ван Дама» разлилось облегчение. Лицо понравившегося мне типа отразило изрядный скепсис:
— Мамона, ты меня за дурака считаешь? Вы так беседовали, что девчонка прошла инициацию по второму типу? А ты хоть знаешь, что это означает?
***
Я навострила ушки. «Девчонкой» тут была только я. Другие даже на время не появлялись. Так о какой инициации идет речь?
В свободное время, которого у меня было катастрофически мало, я иногда почитывала книжечки в жанре фэнтэзи. И там обычно эта самая инициация упоминалась в связи с ведьмами или магами. Или артефактами какими-нибудь. Последнее я отмела сразу. Живой человек не может быть артефактом. А вот ведьма или маг… В квартире Алевтины я уже насмотрелась на такое количество чертовщины, которую раньше видела в лишь в фильмах и про которую читала в книгах, что теперь уже почти и не сомневалась, что эта самая чертовщина – самая что ни наесть реальность. А не выдумка фантастов с богатым воображением. Но применимо ли это ко мне?
Подняв голову, я скользнула задумчивым взглядом по самому роскошному мужчине в моей жизни. Страха перед ним у меня почему-то не было. И это при том, что «Ван Дама» Мамону прямо-таки корчило от ужаса под его взглядом. Интересно, кто он такой? Чисто выбритое лицо в обрамлении длинных темных волос, белоснежная рубашка с широкими рукавами, на груди то ли кружевное жабо, то ли пышный шейный платок, удлиненный, таких уже давно никто не носит, жилет с серебристым шитьем. При взгляде на этого красавчика возникало стойкое ощущение, что он сбежал со съемочной площадки исторического фильма. Но каким-то даже не шестым, десятым чутьем я ощущала – он не актер. И Мамона боится его не зря…
Почувствовав мой взгляд, шикарный образчик мужской красоты повернул голову в мою сторону и спокойно поинтересовался:
— Что-то не так, Мила? Вы с чем-то не согласны?
Глаза у него оказались темно-серыми, опушенными на диво густыми и длинными ресницами и притягательными как омут. Заглянув в эти внимательные глаза, я вдруг с растерянностью осознала, что пока я размышляла, эти двое о чем-то «беседовали» далее, а я все пропустила…
— Мила?.. — Его взгляд, казалось, проникал в самую душу и разливался там теплом. — С вами все в порядке?
В голове все окончательно смешалось, и я неуверенно промямлила:
— Да-а-а… Я просто… задумалась…
Взгляд незнакомца вдруг потеплел, уголок красивых чувственных губ дрогнул в улыбке:
— О чем, если не секрет?
— Да-а-а… — Я мямлила и ненавидела себя за это. Но что сказать не знала. — О… О-о-о… — Улыбочка незнакомца стала чуть шире, чуть более понимающей, мужской такой. И я разозлилась. И ляпнула первое, что в голову пришло: — Мандаринку хотите?
Серые глаза распахнулись в недоумении. А я застонала про себя: вот дура! Не могу даже нормально поговорить с понравившимся мужиком! Но правда была в том, что мне с детства внушали: приличная девушка должна быть скромной! Приличная девушка никогда не признается мужчине первой в своих чувствах! И я выросла скромной и приличной. И хотя уже давно не девушка в техническом смысле этого слова, но слова мамы и бабушки прочно засели в подкорке, не позволяя даже теперь сказать совершенно чужому мужику, что он мне нравится и я им любуюсь, как картиной.
— Мандаринку? — как-то ошеломленно переспросил незнакомец. — Это вы хотите за нее выкупить жизнь Мамоны?