А теперь вернемся в вечер 30 декабря, кстати, место действия – все тот же «компьютерный» кабинет.
– Посчитайте остаток бутылок, возможно, разошлись количества, а не суммы, – посоветовал Мнацакан и пошел к выходу, в дверях остановился и, обернувшись, добавил: – Я пойду перекушу, потом вернусь к вам.
– Это был кассир? – спросил я.
– Ага, – кивнул папа.
Мы пересчитали бутылки в коробках. Папа сверил с накладной, по которой он получал коньяк на складе. Тут все сходилось с данными по компьютеру: выдано со склада, распределено работникам платно и бесплатно, и остаток в наличии.
Мы еще раз прошлись по всем столам и их ящикам, заглянули под дисплеи, корпуса, блоки питания и принтеры. Перебрали все бумаги и книги на столах. Я вдруг заметил, что мы не обращали внимания на подоконники. Их тоже проинспектировали, заодно я заглянул за батареи отопления. Ах, каким забытым приятным теплом они отдавали в отличие от холодных батарей дома!
Снова шаги в коридоре. Мы с папой стояли и смотрели на дверь, обреченно опустив руки.
– Не нашли, – увидев наши лица, все так же без эмоций констатировал кассир, – ну давайте я пересчитаю.
Он подошел к коробкам, не сомневаясь в своих действиях, вскрыл закрытые и пересчитал все бутылки.
– Распечатайте мне ваши цифры, не люблю я эти экраны. Мне бы на бумаге.
Пока матричный принтер истерично выстукивал строчку за строчкой таблицы, кассир времени не терял. Он ходил по комнате и тыкал пальцем:
– И сюда смотрели? А здесь искали?
Он внимательно пролистал распечатку, вытащил из нагрудного кармана обрубок карандаша и на полях проделал вычисления. Закончив с этим, Мнацакан проронил одобрительное:
– Угу, правильно.
Затем он сел за стол с разложенными деньгами и принялся их считать. Это было зрелище, достойное цирка! Словно иллюзионист проделывал фокус перед публикой! Кассир брал пачку денег, подравнивал ее, постучав по столу, и превращал ее в брикет, крепко зажав средним и безымянным пальцами левой руки и слегка согнув мизинцем. После чего кончики банкнот мелькали между большими и указательными пальцами обеих рук. Подсчет, который у нас с папой занимал минут пятнадцать-двадцать на двоих, был завершен кассиром меньше чем за десять минут.
– Ну ты и фокусник! – выйдя из гипноза, в который нас ввели ловкие руки Мнацакана, воскликнул папа.
– А куда вы складывали наличные по ходу раздачи подарков? – без эмоций спросил кассир.
– Все передавали мне, а я клал сюда. – Папа показал на верхний ящик своего стола. – Я его специально освободил сегодня утром для этого. Дно целое, купюры не могли затеряться внутри.
– В карманах смотрел? Мог в суматохе засунуть в карман.
Папа уже обшаривал сам себя, но сделал еще раз, пожав плечами в недоумении.
И тут я вспомнил, что он приходил за мной к пропускному пункту, накинув пальто поверх белого халата. А сейчас папа был в своем пиджаке.
– Пап, а в халате смотрел?
Мы втроем посмотрели на вешалку, стоявшую в углу. На ней висели папино пальто и моя куртка. Из-под пальто выглядывали полы белого халата. Откинув пальто, папа собирался было опустить руку в карман халата, но остановился и, видимо, почувствовав излишнюю тяжесть в пальто, залез в его внутренний карман.
– Чтоб меня! – выругался папа. – Почему я задержался, когда спешил тебя встретить?! – задал он сам себе вопрос и сам же ответил: – Одному из начальников цехов срочно надо было ехать, он брал и за себя, и за других, я на бегу забрал у него большую сумму и попросил ребят выдать коньяк. Эти деньги положил в карман пальто, а потом забыл выложить.
Толстая пачка драмов вполне тянула на ту сумму, которой нам недоставало. Мнацакан забрал ее у папы и мгновенно пересчитал. Его невозмутимое лицо оскалилось, довольное удачным исходом. А как широко и блаженно мы с папой расплылись в улыбках! Гора с плеч свалилась!