Муромские кожи, антверпенские краски, псковские ткани, английская шерсть, новгородские замки, костромские украшения, мороженые волки, вологодские кружева…
Мороженые волки?!
— Ага, волки, — радостно улыбаясь подтвердил старик, гордо опиравшийся на телегу, на которой, как дрова лежали вышеупомянутые волки.
— Мороженые? — уточнил я, хотя мог бы этого и не делать: заиндевевшая шерсть и деревянный стук, с которым их перекладывали, как бы подсказывал, что да, заморожено на совесть. Но, блин горелый… Как?! Да, север, но ведь самое начало октября! До морозов еще далеко!
— А как же! — кивнул дед, в подтверждение своих слов с хрустом отломивший хвост одному из волков, что лежали, вытянувшись и оскалившись.
— Как же ты их…
— Степаном меня кличут, прозванием Черника.
— Как же ты их, охотник Степан, прозванием Черника, заморозить-то умудрился?
— Да не охотник я, — старик лукаво ухмыльнулся в бороду. Невысокий, улыбчивый, из тех шебутных дедов, для которых старость — не повод угомониться.
— Крестьянин я. А волки — так сами на меня набежали, когда я в город за хлебом-то поехал. Ну я из Морозильным Словом и того… А потом в тележку, значит, и на рынок. Тут народу много, а волков, наверное, мало, может, кто и купит.
Морозильное Слово? Которое прям на бегу может насквозь заморозить? Опасный дедушка…
— Да, Слово-то оно, конечно, Морозильное, — как будто услышал мои мысли дедушка, — да только мое лишь на волков и действует. Ну как, будешь брать?
— Да на кой мне волк-то?
— Ну как это на кой? Вещь в хозяйстве полезная: хочешь — вместо скамейки поставь, хочешь — шубу сшей, а хочешь — вон, хвост возьми, на шапку.
Я покрутил в руках волчий хвост… тьфу ты, да хвост-то мне на кой?
Ответить самому себе на этот вопрос я так и не успел.
— Оборотень! Оборотень! — закричали в толпе.
Я развернулся, не понимая, что тут за фестиваль американских фильмов категории «Б» вдруг начался. Какой еще оборотень?
Посреди рыночной площади расходился в стороны народ, а в центре образовавшегося пустого места поднимался, как будто разворачиваясь…
Оборотень?
Честно говоря, именно на оборотня эта тварь и походила, прям как в фильмах — плечи раздаются вширь, рост увеличивается, мышцы бугрятся, одежда рвется в клочья, а потом получившийся полуволк…
Вот с «полуволком» у здешнего оборотня и не задалось: в волка он не превращался, а становился просто гигантским, ростом уже хорошо за два метра, ближе к трем, человеком, с вполне человеческим лицом…
В котором ничего человеческого уже и не было. В запавших глазах великана, спрятавшихся под надбровные дуги, горело только желание убивать. Убивать всех.
— Ррраа!!! — гигант воздел руки к небу и заревел.
Так, с поднятыми руками, он и застыл. Вмиг превратившись в замороженную статую. Я, как и все на рынке, ошарашено уставился на эту инсталляцию, правда, в отличие от других, быстро сообразил, что произошло.
— Значит, только волков? — повернулся я к старику Степану.
— Ага, — ухмыльнулся тот в бороду.
— Так а это…
— Ну так оборотень — тот же волк, верно? Вот и получилось.
Ну… Да нет, ерунда какая-то. Вспомнил я, что за оборотни такие. Штука даже здесь, на Руси, редкая: нужно особое Оборотное Слово знать, чтобы человека во что-то превратить, да, к тому же, на тебя самого оно не подействует… ну, вернее, подействует, только обратно уже не сможешь. Разум у оборотней на время превращения отключается напрочь. Так что пользуются этим Оборотным Словом разве что колдуны, чтоб отомстить кому-то или насолить. И да — чаще всего, конечно, превращают они в волков, но и в других зверей или вот в такого недо-Халка — тоже. Так что дедушка немного…
А где он?
Пока я разглядывал ледяного оборотня, старик успел куда-то исчезнуть, вместе со своей телегой, груженой волками. Вот же… ушлый тип.
Я убрал в сумку оставшийся у меня волчий хвост, уже немного оттаявший и пошел дальше. Что-то наскучило мне на архангельский рынок смотреть. Да еще вон, судные дьяки бегут, того и гляди начнут глупые вопросы задавать…
Пойду, в общем.
В одном из трактиров на окраине я снял ненадолго комнату. До вечера. Хозяин задумчиво посмотрел на меня, видимо, на такое короткое время у него комнату снимали обычно парочки, типа супруги, но ничего не сказал. С другой стороны — в торговых городах, вроде здешней Мангазеи, Архангельска или, в наше время, Одессы, быстро перестают удивляться любым странностям. Толпы проезжего народа, из самых разных мест, каждый по своим делам и со своими тараканами в голове — если им всем удивляться, то запасы удивления быстро закончатся.