Но лошадь пришлось продать. Сбыв её за гроши какому-то бессовестному проходимцу при придорожной деревеньке, Левр готов был приветствовать отряд Дозора с распростёртыми объятиями. Очередная ночёвка в сарае — на сей раз в дровнике — заставляла с теплотой вспомнить о наказаниях в Школе.
Там, по крайней мере, не приходилось заботиться о еде.
— Как думаешь, это можно есть? — очевидно, разделяя его мысли, пробормотала Чернобурка, переворачивая миску дном вверх. Каша осталась внутри.
— Собака не стала, — чистосердечно признался юноша, — но есть хлеб.
— Я его уже съела. От яблок уже блевать тянет… ох, простите, ваша милость, «блевать» — плохое слово, да? Недостойное.
Это был её новый способ его довести, Левр точно был уверен. Но он не намерен был сдаваться.
— Тошнота — естественное состояние. Результат отравления. Недостойно будет… э…
— …наблевать на тебя?
— Говорить об этом.
— Тогда подскажи, о чём ещё достойные воины могут вести застольную беседу. — Туригутта повертела в руках яблоко, уронила себе под ноги в кучу щепы и древесной трухи. — О, у меня есть несколько предметов, которые неплохо бы обсудить. Как насчёт…
— Нет, я не отпущу тебя, мастер, не отведу к твоим войскам и не сниму с тебя кандалы. Как бы я это сделал?
— Отведи меня к кузнецу.
— Отведу. — Она споткнулась, но Левр быстро добавил: — И закажу намордник. Чтобы можно было дышать. Но не говорить.
— Ты такой скучный, — проворчала женщина.
От каторжанки — к восхитительному военачальнику. От восхитительного военачальника — к надоедливой спутнице, которую он не выбирал. Левр опять путался в обращениях к ней. И в собственном отношении. Это было грубо, это было в самом деле неправильно — отвечать на её подначки, шутить с ней, вслушиваться в её неприличные намёки, в её песни, это было нельзя — и он раз за разом забывал, что обещал себе больше никогда не поддаваться на её провокации. А поддаваться оказалось неожиданно весело и забавно.
Хотя настоящий рыцарь так ни за что бы не поступил.
Воздух сделался ощутимо прохладнее: они приближались к Варне, крупнейшему притоку Велды. Варна бежала с горных ледников, глубокая и чистая, и вдоль её крутых берегов росли ели, сосны и кое-где даже тиаканские пихты. Суровые песчаные почвы не рождали больших урожаев, и гораздо чаще можно было встретить торговцев пушниной, мёдом или рудой, чем крестьян-хлебопашцев.
У долгожданных Драконьих Яиц — как ни сопротивлялся Левр, оказалось, что и сами местные жители так их называли — они остановились. Несколько минут молча стояли, глядя перед собой. Рокот Варны они услышали издалека. Ничего общего с ровным гулом Велды. Ледяная река силой потока сотрясала землю вокруг, и только десяток скал, в самом деле как будто покрытых крупной голубоватой чешуей, вздымались невозмутимо точно посередине русла.
Велду в её устье, при всей её ширине, пересекали на паромах, но через эту реку вплавь не мог бы переправиться никто. К воде нельзя было бы даже спуститься, такими крутыми и скалистыми были берега.
По обе стороны реки Левр мог видеть дороги, а на них — следующих в разных направлениях путников, пеших и конных. Прямо перед ними какой-то весёлый старик в соломенной шляпе гнал пять коров, пёстрых и криворогих. Но не было слышно даже их недовольного мычания. Даже чтобы поговорить друг с другом, идущим рядом пришлось бы кричать. Воеводу это не остановило.
— Здесь красиво, — высказалась Туригутта, — не могу сказать, что Загорье мне по душе. Но это — впечатляет.
— Река? Из всего, что мы видели?
— Реки дают жизнь. Воду. Мы любили нашу реку, раньше, ну, когда я ещё жила в Руге. Гремша, наша река, она совсем на Варну не похожа. Ни одна река не похожа на другую. Они все разные. И все они… ну… я думаю, все они хороши. Жаждущий не выбирает, из какой лужи напиться, так говорят у нас.
— Варна лучше лужи. Чище.
— Лучше. Гораздо. Она прекрасна. Мотылёк. — Она помедлила, затем обеими ладонями обняла его запястье, проникновенно заглянула ему в лицо. — Подумай хорошенько, прежде чем направиться к Мостам. Говорю тебе. Не упрямься.
— Я вас не отпущу, вы же знаете, мастер, — выдохнул он, на мгновение почти жалея о том, что вынужден это произносить. Женщина пожала плечами.
— Я знаю. Я не о себе… ладно, что говорить! Но прежде, чем отправишься к Мостам и Дозору, давай ещё погуляем здесь.
Её тёмные глаза в ярком свете осеннего полуденного солнца оказались слегка подсвечены жёлтыми капельками, пляшущими по кругу, она упоённо вдыхала речную свежесть, морща нос. На мгновение вновь уязвимая, открытая, восторженно наблюдающая за торопливым бегом реки под ними. В другое время Левр присоединился бы к созерцанию природы. Туригутта успела ему опротиветь до крайности. Не было в ней ничего от прекрасных дам, и тем более от полагающихся истинному рыцарю верных друзей и услужливых попутчиков…
Но из всего, на что можно было смотреть, рыцарь выбрал именно её.
И не отрывал взгляда, пока впереди не показались высокие сторожевые башни Мостов.
========== Когда рыцарь тонет ==========
Чешуйчатые скалы были не единственным чудом, увиденным Тури на Варне.
Чем ближе они подходили к Мостам, тем уже становилась тропинка, чаще срывались камни с обочины вниз, в бушующий поток. Вода несла с рёвом всё: от толстых древесных стволов и ветвей до мёртвых животных. Тури сама увидела труп лося. Надо всем этим искрилась в лучах неяркого солнца радуга в брызгах воды.
Скалы выросли над ними, когда тропинка оборвалась. Три подвесных длинных, достаточно широких моста на огромных стальных тросах были единственным способом перебраться через реку и продолжить путь. Первый мост заканчивался на крохотном приступе чешуйчатой скалы, оттуда же можно было по второму перейти к такой же небольшой пещере в другой скале, и только затем — через третий — вспотевший от страха путешественник оказывался, наконец, на берегу.
— Как же их построили? — поразилась Туригутта, открыв рот.
— Нанимали драконов, — вздохнул Левр, — нам в Школе говорили. Это давно было.
— Как давно?
— Двести лет, наверное… а это важно?
— Долбаные изуверы те строители. — Тури кивнула на возвышающуюся скалу между первым и вторым мостом. Обращённые к проходящим путникам, над арками, грубо вытесанными из цельного камня, висели, раскачиваясь со скрипом, клетки с истлевшими трупами. Несколько костей вывалилось. Но по большей части мертвецы выглядели относительно свежими.
Не старше двух-трёх месяцев.
Точно рядом с ними на возвышении, старательно обмотанные страховочными верёвками, наперебой возглашали что-то чтецы новостей. Тури разглядела шестерых. За шумом воды и гомоном нескончаемого потока в очереди к Мостам нельзя было расслышать ни слова. Тури надвинула намотанное одеяло на голову, как капюшон. Предчувствие у неё было недоброе.
Очередь к подвесному мосту волновалась. Кто-то успевал даже торговаться. Несколько путешественников напевали вразнобой. Испуганные крестьянки жались к мужьям и детям, мычали быки, которых, шумно бранясь, хозяева заволакивали за кольца в носах на следующий мост. Испуганно квохтала домашняя птица в сетках. Очевидно, других переправ через Варну в округе не было, если существовали вообще.
Первый же чтец, прикрывшийся серым плащом от мелких брызг ледяной воды, балансировал на поросшем водорослями и мхом склоне и нараспев зачитывал:
— …не бегите, не наклоняйтесь над водой, не раскачивайте мост. Внимательно оглянитесь по сторонам: не нужна ли помощь брату или сестре? Соблюдайте порядок…
С возвышения напротив уже не таким мягким тоном выкрикивал другой:
— На всякий товар на продажу подготовьте бирку! Воровство на Мостах наказывается на месте! — Рука его указала на клетки с мертвецами, он набрал воздуха в грудь. — Сообщает Дозор и Наместник, за совершение преступлений против белого трона и его закона разыскиваются отравитель, прозванный Алхимиком, осквернитель трупов и насильник, колдун и нечестивец… с приметами…