В печати появляются экспрессивные неологизмы. Es tambien el primer acto de hiperterrorismo de la era de la informacion global{197} (исп.). — Это также первый акт гипертерроризма эпохи глобальной информации.
В данном случае несоответствие сигнификата и денотата показать не сложно. Статистические исследования свидетельствуют о том, что динамика международного терроризма не соответствует динамике его освещения. Например, в 2001 г. количество статей о терроризме в СМИ в 63 раза превысило показатели предыдущих 20 лет, однако число жертв терактов составило 4655 человек против 6454 в 1995 г. или 6694 в 1998 г. (см. рис. 1){198}.
Важно также отметить, что в СМИ слова «терроризм» и «террорист» приобретают новую сочетаемость, или коллокацию: они широко применяются только в контекстах, где речь идет об угрозах в адрес США. Вместе с тем авторы статей о захвате заложников в Москве в октябре 2002 г. предпочитали употреблять слово «чеченцы», хотя информация о национальности захватчиков на момент публикации статей не подтверждалась или опровергалась российской стороной.
Так, например, в статьях газеты «The New York Times»{199} слово «террористы» авторы употребили лишь один раз, а слово «чеченцы» — 12. Так же широко употреблялись слова «rebels» и «guerillas» — («повстанцы»), имеющие совершенно иные, чем слово «террористы», нередко положительные коннотации.
Рис. 1.
Поскольку частотность употребления слова «терроризм» в СМИ не соответствует реальной международной обстановке, несомненно, что западные политики и журналисты под «терроризмом» понимают преимущественно террористические акты, направленные против интересов западноевропейских стран и США. В случае терактов другой территориальной и национальной направленности высоко ассоциативное слово «терроризм» заменяется другими словами.
Таким образом, очевидно, что путем разрыва сигнификата и денотата создаются манипуляционные слова, которые автоматически используются для именования определенного ряда явлений, причем сигнификат может не соответствовать денотату.
§ 9. Метафора
Метафора, задействующая в первую очередь механизм ассоциативного мышления реципиента, позволяет достичь значительной экономии интеллектуальных усилий. Она рождает устойчивый образ, возникающий в сознании всякий раз при появлении ассоциирующегося с ним слова. Исследователи Дж. Лакофф и М. Джонсон отмечали, что для большинства людей метафора является инструментом поэтического воображения — явлением, присущим высокому языку. Как всякий поэтический образ, метафора замедляет процесс ее рационального осмысления реципиентом.
Мы обратимся к тем метафорам, которые еще не стали застывшими фразеологизмами и отличаются экспрессией и эмоциональностью.
Смысл употребления метафоры в манипуляционных целях сводится к подмене рационального обоснования суждения иррациональным, а также аргументом к авторитету, имеющим формальные признаки выражения общеизвестного факта или непреложной истины.
Например, в своем обращении к американцам в разгар бомбардировок Сербии Билл Клинтон сказал следующее: «Sometimes you have to fight in order to end the fighting»{200} (англ.). — Иногда, чтобы остановить драку, приходится драться самому.
В этой метафоре автор апеллирует к личному опыту слушателей, логический акцент ставится на универсальную истинность высказывания, звучащего как предписание единственно правильных действий. Эта дидактичность достигается употреблением глагола во 2-ом лице (в переводе — неопределенно-личной конструкции), имеющего в данном контексте обобщенное значение и значение наречия, также подчеркивающего универсальность действия. Этот новообразованный афоризм действительно представляет собой аллюзию к известным поговоркам:
«If you want peace, be prepared for war» (англ.), или «Si vis pacem, para bellum» (лат.) — «Кто хочет мира, должен готовиться к войне»; «Duobus certantibus tertius gaudet» (лат.) — «Когда двое дерутся, третий радуется». В высказывании Клинтона сохраняется гомологичная синтаксическая модель и лексика. Далее в сознании слушателя возникает образ жестокой драки (the fighting), преступления, в которое вмешивается тот, кто ее остановит и всех рассудит, в данном случае в роли такого «благодетеля-супермена» выступают США — данная метафорическая модель уже была разобрана выше. Импликация предложения содержит в себе значение результативности действия: посредством «fight» будет, несомненно, устранен «fighting», то есть проводится параллель со стереотипом, с общим местом: цель оправдывает средства.