Отец со всего маху и силы хлопнул дверью и пошел по обочине прочь, трясясь, закуривая на ходу и матерясь одними губами. Я остался сидеть в полной тишине и растерянности. На меня накатил стыд. Я залился краской, лицо загорелось жаром.
— И что я такого сказал? — промямлил я, смотря вслед удаляющемуся отцу и по сторонам, казалось, что все проходящие мимо люди видели и слышали нашу брань, а сейчас идут дальше, осуждают меня и разочаровано качают головами. — Да уж…
Минут десять я просидел так. Совесть ела меня со всех сторон, поедая слабые ростки внутренних возражений о том, что сказанное мною отцу, по сути, правда и ничего нового я ему не выдал, возможно, слишком прямолинейно, но тем лучше, и лучше вообще сразу говорить, что думаешь, чем копить в себе годами и дотянуть до таких дрязг.
— Да уж, — повторил я, тяжело выдохнул и немного успокоился возникшей задачей, надо было ехать домой. Я пересел на водительское место, завел «газель» и поехал. «Непривычно после «двойки», габариты такие большие», — подумал я, двигаясь в потоке в правой полосе из двух. «Г лавное, стал в полосу и едь, кому надо, объедут, и никаких резких движений», — выбрал я для себя самый безопасный способ езды.
Сев впервые за руль «газели», я доехал совершенно нормально. Припарковал машину во дворе и поднялся домой.
— А где отец? — удивленно спросила мать, когда увидела меня на пороге.
— Не приехал, наверное, еще, — обыденным тоном сказал я. — Да приедет сейчас.
Я уже помылся, поел и сидел, курил на балконе, когда хлопнула входная дверь. Я занервничал. Продолжать ссору не хотелось, я понимал, что мы оба только что снова прошли очередную точку в цепи разрушения. И разрушения чего? Личных отношений отца и сына? Или отношений, как партнеров по совместному бизнесу? Или все вместе? Я не знал и даже не пытался заглядывать в будущее такой неприятной цепи. Неоднозначные мысли снова хаотично бродили в моей голове. Я пытался в них разобраться. Хотел ли я раздела бизнеса? Нет, конечно! Я ж не идиот! Мы же одна семья, чего нам было делить!? Никогда не понимал людей, связанных родственными узами и занимающихся дрязгами и всякого рода разделами имущества между собой. Так глупо! Я даже не пытался думать в таком направлении. «Как это, делить что-то с отцом!? Зачем!? Это же мой отец! Ну, да, у нас бывают трения, как и у всех. Это нормально». Хотя, мне эти трения уже в печенках сидели, потому как носили весьма специфический характер. И, что плохо, наше взаимное с отцом неприятие оголилось. Скрывать уже не получалось. Мои смутные подозрения, относительно причин такого поведения отца еще не оформились окончательно, но его взрывные реакции на мои вопросы давали много пищи к размышлению. А все-таки не хотелось думать о том, что отец может пойти на раздел бизнеса. Я бы точно не смог. Даже мыслей таких не было! Были ли у него? Не знаю. Не хотелось даже думать об этом, такая глупость!
— Знаешь что, дружочек!? — раздался позади голос отца, и тяжелая рука легла грубо мне на плечо. Я замер, весь сжался внутренне в комок, в голове пронеслась дикая мысль о возможной драке. Внешне же я продолжал размеренно курить, и когда рука ушла с плеча, я осторожно обернулся. Отец, сверля меня злым взглядом, продолжил:
— Мы с тобой, наверное, не сработаемся!
У меня перехватило дыхание. Отец, не скрывая, угрожал. Самые мрачные картинки замелькали в моем мозгу — раздел бизнеса, деление денег и невозможность заниматься тем, что с таким трудом по крупицам было собрано за несколько лет. И что дальше? А дальше даже не хотелось думать! Я собрал все спокойствие в голос и, тщательно продумав фразу, ответил: «Ну, не сработаемся, значит, не сработаемся, как скажешь…»
Отец растерялся, задумался. С одной стороны, я дал понять, что уступать не намерен. С другой стороны, я переложил всю ответственность дальнейших шагов на отца. Он это понял и растерялся. Я рассчитывал именно на такой эффект. Фраза сработала, отец сдулся и несколько секунд готовил следующее заявление.
— Чтоб я такого больше не слышал! — выдал он и забарабанил указательным пальцем мне по плечу, жестко и неприятно. — Я не позволю тебе так со мной разговаривать! Я твой отец! Ты слышишь меня!?
— Слышу, — буркнул я, тут же почувствовав, как вмиг стал совершенно спокоен.
Отец начал отрабатывать назад. Он потоптался за моей спиной несколько секунд и вышел, я продолжал курить, подумывая о звонке Вовке. Погода стояла шикарная, весна шла полным ходом, наступая на остатки зимы повсюду. Я закрыл глаза и положил голову на подоконник. Солнце сию же секунду принялось щедро нагревать мое лицо жаркими лучами. Мне даже не верилось, что зима кончилась. Так мы намучались за последние четыре месяца, как никогда за все прошлые зимы. Три месяца регулярных и авральных расчисток снега, и затянувшийся промозглостью март с утренним долблением льда под воротами склада — бррр, жуть. Я инстинктивно дернулся всем телом и даже на долю секунды почувствовал внутри зимний холод, словно промерз насквозь. «Ненавижу зиму!» — мысленно рявкнул я, и тут за спиной в комнате зазвонил мобильник.
— Рамзееееес!!! — заорал динамик в ухо.
В девять вечера мы с Вовкой уже шли по центру города. Мой желудок начал ныть, и я влил в него две бутылки алкогольного коктейля, сдобренные никотином. Желудок затих. Внутренне напряжение толкало слова наружу, мне необходимо было выговориться. И я принялся болтать почти без умолку, вываливая все копившееся во мне и давившее душу, на голову друга. Вовка слушал, поддакивал, соглашался, возражал, в неоднозначные моменты озадаченно чесал затылок и бурчал неразборчиво.
— Ну да, Анатолий Васильевич, он такой, серьезный очень. Сложно, наверное, тебе с ним.
— Бля, Вов, еще как сложно! — эмоционально дернулся я. — Бля, он такой нудный, правильный какой-то весь, все у него должно быть ровно, параллельно и перпендикулярно! Я теперь даже мать начал понимать, почему она так к нему относится! Это ёбнуться можно, прожить всю жизнь с человеком, у которого максимальная положительная эмоция — натянутая улыбка! Бля, ну, как так можно!? Как робот! И все кругом должны быть такие же роботы, чтоб все ровно было, ни-ни в сторону отклониться! Такой тухляк! Как можно так серо жить!? Я не понимаю!
— Нууу… дааа… — чесал Вовка в затылке.
— Ндааа… ты бы видел! Мы с ним сегодня просто в говно посрались! — нервно засмеялся я, вспоминая последнюю ссору.
В начале одиннадцатого мы уже стояли в излюбленном месте — в арке грота «Чистого неба», я продолжал изливать душу Вовке, тот поддакивал и облизывал взглядом всех проходящих мимо девушек.
— Ну, видишь! — вставил Вовка слово в защиту моего отца. — Он хочет тебя научить чему-то, хочет, чтоб ты не нарушал его авторитет, а ты ж такой, ершистый, никак он с тобой справиться не может! Хы-хы-хы!
— Да понятное дело! — отмахнулся я от Вовкиной деликатности, хотя в душе оценил ее. Вовка поступал мудро, заняв нейтральную позицию.
— Но, это он зря, конечно! — мотнул Вовка головой и всерьез нахмурился и тут же вскинул брови от негодования. — Зря он обозвал тебя! Нельзя так! Нехорошо!
— Да ладно! — снова махнул я рукой, не держа зла за слова на отца, но зная, что при моем характере затаенная обида намного хуже, а она была. Была и только росла.
Мы продолжили медленно напиваться. Алкоголь гасил мою взвинченность и снимал внутреннее напряжение. Я был благодарен Вовке за то, что тот весь вечер слушал мое нескончаемое нытье и делал вид, что ему интересно. Меня же как заклинило. Я продолжал вслух искать логику и справедливость в отцовских поступках и выражениях.
— Вов, ну я понимаю, если б он действительно что-то предлагал, находил поставщиков, клиентов. Но ведь он не нашел ни одного поставщика. Ни одного! — тут я замахал указательным пальцем перед лицом друга и ткнул себя в грудь им же. — Я всех нашел. Всех! И клиентов тоже. Он же не знал ни одной компании торговой! Я тоже не знал, но бегал, узнавал, говорил ему, что есть такая-то фирма, надо туда ехать. Мы брали и ехали. Но ведь он ни разу так не сказал, что знает какую-то фирму и нам надо туда поехать. Нет же! Хотя, нет, вру! Киоски на железнодорожном вокзале, их хозяйку он знал через какого-то там своего знакомого! Да! Точно! Ну, может еще одного-двух клиентов он нашел, я точно сейчас не помню, пусть даже так! Я не спорю и ничем его не попрекаю, но это же малая часть от того, что я нашел и нарыл! Так почему он мне без конца тычет, тем, что он меня «научил всему»!? Чему, «всему»!? Как накладную от руки написать в три строчки!? Ну, хорошо, спасибо! И все!? И это «все»!? Ну, знаешь ли, маловато!