её денег, она тащится от секса?! Нет, и знать ни о чем не хочу, я не буду слушать её порочные подробности, которые застыли у неё на губах. — Он так страстно целовал меня перед этим… гораздо лучше, чем те, с кем я целовалась в школе. — Ты уже целовалась раньше?! — Эй, Даша, остановись! Ты же не хотела слушать всего этого. Прекрати. Скажи Вике, что она позорит честь русских девушек и ведет себя непристойно. — Ты говорила, что ни с кем не встречалась никогда. — Ну, отношений у меня не было, но на выпускном я поцеловалась с тремя ребятами из параллели по очереди. Мы все были немного подвыпившие, и кто-то нравился мне, кому-то я… — заметив мой растерянный вид, теперь спросила она: — А ты что, никогда и не целовалась? — Нет, было несколько раз… с женихом, — покраснев, вспомнила я свой выпускной, где папа присутствовал до начала «вечеринки», когда уходят все родители и остаются только старшеклассники. Но в моём случае с отцом ушла и я сама. И не видела в этом ничего зазорного. Я знала, что среди становящихся в тот день бывшими одноклассников и одноклассниц полно людей, чьи мировоззрения я не разделяю, и не хочу видеть, как они напиваются, не хочу смотреть на их юношеские выходки, которые то и дело замечала за ними на разных школьных мероприятиях за время учебы. — Я считаю, что позволять себе что-либо можно только с нареченным… — Все мы ждём своего принца, одного-единственного, — Вика чуть ли не томно вздохнула. — Никогда не знаешь только, где его встретишь, правда? — Только не скажи, что ты приняла Сынри за принца?! Вик, очнись, пожалуйста. — Сколько ты говорила стоила наша ночь? — с вызовом посмотрела она мне в глаза, поведя бровью. — Пятьдесят тысяч? Даш, речь о долларах. Господи, да не окажись я здесь, я бы в жизни парня с такими деньгами не встретила! А он выложил их, Даш. Выложил за меня! — За меня, вообще-то, хотела поправить я, но не стала. Боже, пусть Сынри не окажется совсем подонком и выкупит отсюда эту дуреху. Или хотя бы привяжется к ней, как она к нему, и займёт собой все её «рабочие» часы. На кухню вошёл Тэян, и я тут же напряглась, машинально хотя переглянуться с подругой, но та не обратила внимания на появление нашего сутенера. Да ему она была и не нужна. Он вперился в меня своим узким взором, в котором не разглядеть было зрачков и, преступно ухмыльнувшись, бросил: — Завтра ночью будь готова, ясно? — я не шелохнулась, сверля его глазами в ответ. — Ты выполнишь, что я говорю, или мне нужно будет проверять всё собственноручно? — я вспомнила о том, как он вчера поступил со мной в ванной и поёжилась. Мерзко, мерзко, мерзко. — Ты напросишься, Даша, я ведь проверю! — оставил он угрозу на моё окаменевшее молчание, и, развернувшись, пошёл прочь. Сорвавшись со стула, я опомнилась и догнала его в холле особняка. — Тэян! — он остановился, не обернувшись, а выжидая, когда я обегу его и предстану перед ликом. — Что за клиента ты мне нашёл? Что он со мной сделает? — Жалеешь, что ерепенилась накануне? — хмыкнул он. — Я просто хочу знать, к чему быть готовой! — Чтобы изобрести новую выходку и дважды выйти сухой из воды? — сделав шаг навстречу и едва не коснувшись моей груди своей, обтянутой футболкой, Тэян поднял руку, от движения которой я невольно вздрогнула. Он взял один мой локон и, поднеся к своим губам, втянул носом аромат моих волос. — А надо было тебя вчера ещё вымочить под душем, охолонуть, раз самостоятельно мокнуть ты не умеешь. — О чем ты? — Не понимая до конца его странных, но тем не менее неприятных, намеков, сжалась я. — Ты не знаешь, что девочки должны увлажняться? — его пальцы отпустили прядь и, опустившись, коснулись края моих шорт, отчего я тут же отскочила назад, не позволяя себя трогать дальше и дольше. — Какая пугливая… — Ты прекрасно знаешь, что я не боюсь! — я взяла себя в руки. — Можешь не проверять ничего завтра, я подготовлюсь сама, не беспокойся. — Как же не беспокоиться, — проходя мимо, покосился он на меня, когда поравнялся бок к боку. — Ты же моя подопечная, и я должен следить, чтобы у тебя всё было замечательно, — Тэян покинул бордель, оставив меня в страхе, недоумении и компании Вики, поставившей себе целью завоевать сердце своего первого партнера, который, похоже, завоевал её орган, отвечающий за кровоток и тот, куда кровь приливала, когда отказывала голова. Не знаю уж чем, лаской, притягательным внешним видом или толстым кошельком, но какая разница, когда факт остаётся фактом. Виктория ушла в душ и пропадала там уже час, наверняка наводя красоту и перестраховываясь, чтобы быть, как пионер, всегда готовой. Мне от скуки ничего не оставалось, как выйти на балкон, открывающий обзор на подъезжающих к ночи клиентов, на их дорогие машины, на их избалованные и непроницаемые лица. Рядом со мной на балконе стояла девушка с Балкан, не то поджидая кого-то, не то, точно так же, убивая время в этой душно-влажной жаре, которая поглощает время и не даёт ему двигаться, прокручивая изо дня в день одно и то же: мужчины, выпивка, секс, отдых, марафет, мужчины, выпивка, секс… Мы с ней, с Мелиной, как она представилась, иногда пытались обменяться репликами на английском и наладили сносные отношения нейтрально-беззлобных. Иногда мы незаметно кивали на какого-нибудь особенно отвратительного мужика, вылезавшего из автомобиля с личным шофером, и понимающе хихикали или закатывали глаза, выражая тем своё негодование, каких типов на земле природа награждает тягой к удовольствиям и похотью. Но я пока питала презрение и отторжение издали, а Мелина, живущая тут, как я поняла, не первый год, порой уточняла рукой размеры того или иного постояльца, карикатурно передразнивая их интимные привычки и заливаясь ещё более глубоким смехом. К своему ужасу, я стала ощущать, как становлюсь в такие моменты частью этого мира, где мужчины спят с женщинами, которых не вспомнят на завтра, а женщины спокойно отдают себя тому, над кем будут потешаться и оплёвывать, в следующий раз снова изображая услужливость и чуть ли не влюбленность. Я пыталась спросить себя: смогла бы я когда-либо вот так лицемерить, хотя бы ради спасения? Прикидываться робкой, уступчивой и благожелательной? Изображать любовь к тому, кого ненавидишь? Господи, подскажи, насколько простительна ложь во спасение? Это ведь так подло. Защищаться нужно честно, открыто, а не лукавя и прогибаясь. Когда подъехало очередное авто, я тоскливо бросила на него взгляд, пока изнутри не вышел Мино, поправляя расстегнутый серый пиджак поверх белоснежной рубашки. Сразу же проснувшись от дремы осенней мухи, я оттолкнулась от перил и побежала вниз. Неважно, что мне нечего было ему сказать, и что его приезд был полной неожиданностью, я не могла упустить ни одного шанса поговорить с кем-то из тех, благодаря кому сюда попала. Сбегая с лестницы, я успевала его перехватывать по пути к внутреннему дворику у бассейна, куда он, видимо, направлялся. Спрыгнув со ступенек, я привлекла его внимание и образовалась перед ним, преграждая путь. — У тебя ещё есть возможность вытащить меня отсюда, — упрямо и резко бросила я ему в лицо. Спокойный и невозмутимый, он не позволил удивлению прорваться сквозь привычную маску безучастия. — Добрый вечер, — слегка наклонил он голову, приветствуя меня. — Из-за тебя я здесь, это ты меня выбрал! — я сузила глаза, но до красивого изгиба его глаз мне было далеко. Почему он всё равно казался мне красивым? Мне захотелось его ударить, но я сдержалась. — Ты продолжаешь верить в то, что вернешься домой? — поправил он туго застегнутый под горло воротничок. — Я хочу избежать всего, что со мной тут пытаются сделать! — Как, ты ещё не испытала всего?.. — приподнялись его брови. Из внутренних стеклянных дверей вышла тайка, увидевшая нас и, прибавив шагу и наведя на лицо выражение гарпии, подошла к Мино, обвив его руку своими. Она что-то заговорила на английском, который я знала плохо, а парень, судя по всему, идеально. Мино ответил ей, но та не отошла, продолжая смотреть на меня, как собака, караулящая сладкую кость, и кость эта — молодой человек. — Чего она на меня уставилась? — спросила я его. — Она думает, что ты пытаешься заарканить меня на эту ночь. Ревнует, — безрадостно улыбнулся Мино. — А ты приехал к ней? — я мельком посмотрела на тайку. Она была одной из самых задиристых и боевых. — Да, я всегда приезжаю только к ней, — он что-то шепнул ей на ухо и, погладив по руке, видимо, убедил отлепиться и отойти, что та и сделала, но уходя оглядывалась и оглядывалась на каждом шагу. Мино повернулся ко мне: — Я очень постоянный человек. И верный. Так что нарушать правила Джиёна, на которого работаю, не собираюсь. — Ты хранишь верность продажной женщине? А она тебе? — Мне всё равно, что делает она. Я отвечаю за себя, — устало вздохнул парень, сунув руки в карманы. — Она мне не девушка и мне на неё, в принципе, ровно. — Ты спишь с той, на которую всё равно? — распахнула я глаза. Да что происходит в этом аду? Тут есть хоть какая-то логика? Тут есть у людей хоть какие-то чувства, кроме любви к деньгам и страха за жизнь? — Боже, ты ведь молодой и… и на первый взгляд нормальный парень, откуда сколько цинизма? Почему ты не пытаешься проникнуться сочувствием и полюбить хоть кого-нибудь?! — Полюбить? — Мино плавно пошел к патио, и я засеменила за ним. — Я больше двух лет встречался и жил с девушкой, которую очень любил, — он говорил об этом спокойно настолько, что я не нашла в ин