ла насквозь земным и приземлённым, но вот в такой близости с ним понимаешь, что это он небесный, это он Дракон с крыльями, способный посадить себе на спину и вознести куда-то, где не побывала бы никогда самостоятельно простая земная женщина — я. Странное дело, я чувствовала его внутри себя. Не так, как Сынри, когда он входил в меня, а где-то в груди, в дыхании, в желудке, там, где на Востоке считают, что живёт душа, потому и делают харакири — выпускают дух. Я ощущала Джиёна между лёгкими, сердцем и печенью, растёкшегося там и обосновавшегося, но не видела тому зримых доказательств, и это вынуждало ёрзать рядом с ним, ища, где же происходит утечка, где переходит его физиология в мою? Что он чувствовал сейчас? Я одна сошла с ума? — Ты можешь оставить меня с собой рядом. — Не могу. — Почему? — Он посмотрел на меня, как бы говоря «я думал, что ты поняла», и мне стало даже как-то неудобно, ведь я действительно поняла. Где-то глубоко в мозгу поняла, но чувствам нужны весомые слова и оправдания. Чувствам? Нет, им ничего не надо, кроме вот этого таинственного существа, благодаря которому они и горят, и вряд ли какие бы то не было доводы убедят их в том, что им надо складывать чемоданы и готовиться отбыть. — Ты будешь в опасности. Нет, подожди, не говори ничего о том, что тебе на неё всё равно, или что тебя не испугать. Я знаю, что тебя не испугать. Но меня — меня теперь можно! Оставить тебя? И что из этого выйдет? Я буду постоянно таскать тебя с собой, боясь выпустить руку хоть на минуту, буду постоянно оглядываться и проверять, не случилось ли чего? Не ударили ли те самые враги, которых у меня тьма тьмущая? Я перестану замечать всё, что замечал прежде, и мои глаза будут искать только одну точку — Дашу. Где она? Её охраняют? Верных ли людей я к ней приставил? На переговорах я буду коситься на тебя и не улавливать тех тонких намёков, дрожи в голосах и лжи, которые всегда распознавал благодаря своей бдительности. Этой бдительности больше не будет, потому что страх потерять тебя и не уберечь затмит всё. Хорошо, я могу оставить тебя здесь, прямо в этом доме, усилить охрану и не выпускать тебя никуда без десятка телохранителей. И снова: те ли люди рядом с ней? Не предадут ли они меня? Не продадут ли они её? Как там Даша? А ты? Ты сама как долго протянешь, не выходя из этого дома? Ты о золотой клетке мечтала? Ты, родившаяся в России, где пешком можно всю свою жизнь идти от границы до границы, если не сожрут волки и медведи. Тут они сожрут без всяких «если», в этих тесных границах, всякое зверьё в людском обличье. Твоя жизнь превратится в ад, которого ты так боялась, и разовьётся половина моих параной — скука, подозрительность, нервозность, зажранность. Так будет. И знаешь, что это всё усугубит? Зная, что ты тут, сидишь в моём доме, ждёшь меня, никуда не деваешься, ты думаешь, мне захочется разъезжать по переговорам? Заключать сделки? Торчать в клубах и притонах, чтобы заводить и разводить знакомства? Я захочу приехать сюда, закрыться с тобой в этой спальне и не выходить из неё, пока твои архангелы не протрубят о конце света, или пока Иисус лично не явится второй раз, чтобы постучать мне по плечу и сказать: имей совесть, закругляйся, дела ждут. Но и его авторитет вряд ли заставит меня от тебя оторваться и уйти. Я не хотел, чтобы ты мне надоела, а теперь боюсь, что ты мне никогда не надоешь. И пока мы проваляемся в этом раю неделю-другую, мои драконы потеряют страх передо мной, мои недоброжелатели станут в курсе моего слабого места, мои партнёры найдут других партнёров, моя охрана получит от кого-нибудь взятку. Мы выйдем из рая в разрушенный мир; не тот, в котором сейчас мы в безопасности, а тот, в который превратится моя драконья империя без присмотра. Для этого много не нужно — ослабить хватку. Чуть-чуть. Отвлечься, моргнуть, зазеваться и всё. Не пощадят никого, ни тебя, ни меня, ни Сынхёна. Я не утрирую, Даша, так всегда происходит. Как оказался здесь я? Как оказываются новые главари на своих местах? Одному стоило лечь в больницу с приступом аппендицита. Он лежал в палате два дня, с острой болью, беспомощный, под присмотром врачей. Знаешь, что произошло за это время? Его жену, ворвавшись в их дом, изнасиловали и убили, сына зарезали, а его на третий день удушил подосланный убийца прямо в палате. Чтобы ты понимала, насколько всё серьёзно — я даже не простужался уже лет десять из предусмотрительности. Чтобы не оказаться слабым в ненужный момент. У меня нет на это права, если я хочу сохранить то, что имею. Я Дракон, я ужасен, коварен, жесток и непредсказуем, я обладаю полу-божественной сущностью и, возможно, по слухам, бессмертием. Читаю мысли и гляжу в будущее. Именно это должны обо мне знать и помнить. Власть держится не только на силе, она держится на страхе, а источник страхов у всех свой. И я должен быть многогранным источником, — Джиён перевёл дыхание, вздохнув. Я чутко слушала его сердцебиение, уверенное и ровное. Нет выходных, нет отпусков, нет возможности уволиться. Я хорошо помнила его сравнение со свергнутыми монархами. Даже если сбежать, найдут и ликвидируют, потому что бывший лидер — тоже лидер. Всегда лидер. Hasta siempre