У него есть моё тело, и ничего больше. Его тоже можно понять, Тэян. Если не стесняться думать, если не мерить всех по себе, если быть внимательнее и интересоваться человеком прежде, чем судить его, понять можно вообще всех. — Он не должен проводить время со шлюхой, — убежденно проговорил Тэян. — А как бы ты поступил на его месте? Что бы сделал ты, если бы, даже женившись на мне, услышал «не люблю», увидел нежелание быть с тобой, спать с тобой? Что? — задала я машинально вопросы, в общем-то, не нуждаясь в информации о том, как бы Тэян со мной пытался ужиться, но всё равно услышав ответ: — Плакал бы у твоих ног. — Ты умеешь плакать? — нервно хохотнула я, пытаясь убрать серьёзность, с которой произнёс это мужчина. — Пока не приходилось, но представил описанную тобой ситуацию и понял, что сумел бы. — Мне нечем было ответить ему. Не только на слова, но и на его чувства. Я их слышала, ощущала, они лились из него, даже если мы закончим разговор и пройдёт время, я никак не увернусь от этой любви, которая незримо блуждает вокруг меня. Она не самый надёжный щит, но она похожа на энергетическую оболочку, за которой я спряталась от бездушности и подлости Сингапура. Мне было тепло в моём холоде благодаря Тэяну. — Вышвырнуть его отсюда? — спросил он насчёт Сынри. — Нет, не трогай его. Пусть развлекается, сколько хочет. — А ты? — Что я? — Тебе всё равно на это? Или всё-таки неприятно? — Трудно было угадать, что ему больше понравится, если я выберу. Моё спокойствие или способность ещё реагировать хоть как-то и на что-то? — Мне плевать на измену, но неприятно, что я её причина, и что Сынри, скорее всего, не очень-то радостный и счастливый в своём пороке и своих платных удовольствиях. — Я… — Только не спрашивай, что ты можешь для меня сделать, Тэян, пожалуйста, не надо! — Он, я думаю, хотел спросить, может ли приехать, надо ли меня приободрить, прогуляться со мной? И да, предложить себя в качестве поддержки, друга, помощника — это всё он собирался сделать, но я не желаю ни пользоваться его услугами, ни давать ему напрасные надежды, ни слышать лишний раз о том, что он сильно ко мне привязан. — Хорошо. Но если что… У тебя есть мой номер. Мы попрощались. Я успокоилась на время. Сынри занялся развратом и утолением зова плоти, он не ссорится с Драконом, но как долго он будет оттягивать? Одна ночь в борделе прошла, он всё ещё пьёт там и не уезжает. Возможно, последует вторая ночь. Да, наверняка сегодня мне его снова не ждать. Но неужели Джиён, узнав, что я рассказала всё мужу, ничего не делает? А что должен? Он тоже знает, где Сынри, не сомневаюсь. Не в силах смириться с подвешенной и неразрешенной ситуацией, я позвонила после завтрака Джиёну снова. Он не поднял трубки. Мне стало совсем паршиво. Он сказал, чтобы я не звонила, но я нарушила его просьбу… И теперь, пожалуй, принимает меня за тупую дуру, которая ничего не понимает и истерически, как влюблённая фанатка кумиру, названивает ему, чтобы услышать его голос. Нет, я ему звонила не для этого, а для того, чтобы сказать, что наступило подходящее время для осуществления моей маленькой пакости с Мино. Впрочем, кто я такая, чтобы решать, когда удобнее делать гадости Дракону? Ему виднее, в тёмный или светлый, ранний или поздний час получить спланированное мною зрелище. Ночью никаких изменений не произошло. Я не знала, чем себя ещё занять, ожидая окончания тревожного отсутствия супруга дома, поэтому позвонила Тэяну, но не для того, чтобы обрести в нём жилетку для слёз, а чтобы убедиться, что Сынри не сдвинулся с места. Да, он всё так же пил и трахался в публичном доме, позвав двух новых путан взамен одной прежней. Веселится, мальчик, как может. А мне вот Дракон не даёт дорваться до веселья. Собака на сене, а не дракон! Я полночи смотрела телевизор, пока не вырубилась. И разбудил меня снова телефон. На этот раз я бросила взгляд на экран, найдя там вожделенное «Джиён». Спешно поднеся трубку к лицу, я протараторила: — Я знаю, что не должна звонить тебе! — Ни хрена ты не знаешь, Даша, иначе почему звонила? — вздохнул Джиён с сарказмом. Я улыбнулась. Не думала, что за сутки смогу настолько соскучиться по его голосу. По его иронии, по его правильным заключениям. — Прости… Мне тяжело. — А кому сейчас легко, Даша? Кому? — хмыкнул он, закурив, судя по звукам. Я хочу стоять рядом и вдыхать дым от его сигареты, я хочу видеть его взгляд при этой фразе, я хочу ответить поцелуем, а не словами! — Ты мужчина — ты сильнее. — О, проблемы рассосались от осознания этого факта! — Джи, я хотела поговорить о той своей последней просьбе… — Я её не забыл, не бойся. — Мой мозг плавился от его голоса, от его постоянно ехидной интонации, мне хотелось крикнуть «ты мне нужен!», но я сдержалась. Как скоро я научусь жить с тем, что нам не быть вместе? — Сынри сейчас у Тэяна… — Он скоро будет у меня. Позвонил и предупредил, что хочет поговорить и приедет. — Я замолчала. Вот и настаёт решающая минута. — Что ты намерен с ним сделать? — Что ты и хотела — отпущу. — Да, он согласился тогда со мной, но… Это же Джиён, не слишком ли просто? — А как же исходящая от Сынри выгода? — Не обеднею, — хмыкнул Джиён. — А если он будет себя плохо и нагло вести? Полезет с кулаками? Ты его простишь? — Я не убиваю за такое, когда не вижу в этом смысла. Тем более, ты сказала, что вдовой быть не хочешь. — У меня исчерпывалась стремительно выдержка. Невозможно так долго не говорить о чувствах, которые переполняют, но всё это неуместно и уже лишнее. — Я позвоню тебе вечером, скажу, на чём мы сошлись, если Сынри не сделает это быстрее, вернувшись к тебе, впрочем, я пока сомневаюсь, что он так быстро это сделает. — Я буду ждать. — Похоже, теперь я всегда его буду ждать, даже если пойму, что безнадёжно и ничего не вернуть. Каково Сынхёну? У него ведь вообще нет надежды. Каково это — любить безнадёжно? Есть ли смысл искать другую любовь? Не думаю, что встретив для себя что-то идеальное, можно обрести подобное дважды, так не бывает, если существо расколото на две половинки, то их именно что две. Но у меня проскальзывала вера в то, что во мне что-то изменится. Ведь не стал же единственной любовью Мино, который так страстно захватывал моё сердце! Я даже о женихе в России забыла, и было смешно вспоминать то, что я чувствовала по отношению к нему. Оно не шло ни в какое сравнение с тем, что я испытываю к Джиёну. Радоваться или огорчаться тому, что узнала настоящие эмоции и чувства? Не узнай я всего того, что узнала в Сингапуре, живи я дальше в России, какой наивной я бы была, какой бездумной и неосмысленной! Но, как сказал в Библии царь Соломон: «Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь». Мы становимся умнее за счёт своего счастья. Нет, это как-то неправильно, скорее, у поумневших людей счастье закладывается во что-то другое. Их не должно привлекать то же самое, что глупых людей. Ну вот, я стала делить людей на категории, как Джиён, на более правильных и неправильных, на лучших и худших, умных и глупых. Что далеко ходить, я даже себя поделила на «до» и «после», и искренне презирала ту, давнюю, которая «до». И одновременно с тем ей завидовала. Не из зависти ли рождается презрение? Я испытывала что-то вроде отвращения к Кико, не понимая, как можно быть с таким, как Джиён, как можно любить его жизнь, этот образ жизни среди денег. Но в результате побывала на её месте, так что же, всё-таки завидовала? Хадича не лезла ко мне с вопросами и разговорами, но за обедом, когда мы ели вдвоем (без Сынри я всегда усаживала её за один с собой стол), она почувствовала, что я была бы не против выговориться. — Почему твой тебя ругал и ударил? — кивнула она на моё лицо. Я вздохнула. — Я ему изменила. — Изменять плохо, не надо, Даша, — с жалостью, а не с осуждением, сказала она мне. — Но ты же знаешь, что он тоже от меня гуляет. Ты ему это скажи. — Он мужчина, — она махнула рукой куда-то в сторону, будто посылая их всех по попутному ветру. — Что с них взять? Они всегда гуляют, но ты — женщина. — И что же? Им можно больше, чем нам? — Они плохо думать. Хуже, чем мы. — Хадича постучала по дереву стола кулаком и показала на голову. — Когда они что-то хотеть, уже не могут думать. — А я, когда хотела Мино на девичнике, очень хорошо соображала? — Когда чего-то очень сильно хочется, все не в состоянии думать. — Вот именно — когда! — громче воскликнула женщина. — Мы плохо думать, когда хотеть, а мужчины — хотеть постоянно. — Я улыбнулась, показав ей, что поняла её философию. Возможно, они хотят чаще и больше, но тогда женщины чаще и больше влюбляются, что не зависит от секса, но голова при этом всё равно отказывает. Вот я уже двое суток не могу думать ни о чем, кроме Джиёна. Он позвонил около семи вечера. Хотя я ждала его звонка, всё равно вышло неожиданно. — Да? — После недолгой тишины, Дракон произнёс: — Я даже не знаю с чего начать. — Только не очень издалека. Пожалей мои нервы. — Мы достаточно культурно побеседовали с Сынри. — И к чему пришли? — Он сам тебе скажет, — отказался поставить меня в известность Джиён, и я знала, что его нельзя было уговорить разболтать мне то, чего он не хочет рассказывать. — Одно могу поведать: он больше не дракон, как ты хотела. — Он уехал от тебя домой? — Нет, мне доложили, что он снял номер в Марина Бэй, тот самый, где ты… ну, понимаешь. — Опять заперся с проститутками? — Нет, он там один. Оплатил два дня, так что вряд ли сегодня заявится к тебе. — Я замо