е, как я себя скверно почувствовала, зачем, зачем я сказала, что переспала с Джиёном ради его свободы? А что я должна была сказать? Я не могу пойти на попятную, тогда придётся объяснить, что между мной и Драконом нечто большее, а это запрещено, это невозможно, я обязана остаться при своём вранье и пожинать его плоды. Угрюмо притихнув, я слушала Сынри. — Ты совершала подобное и раньше, но почему я не задумывался? Не знаю. Ты отдала мне себя за Вику, ты отдала себя Джиёну за меня… Ты отдаёшь последнее и единственное, что у тебя здесь есть — своё тело, и это… Это ужасно, как древнее рабство. Я представил себя на твоём месте, без денег, без связей, без чего-либо, кроме самого себя, и даже это ты не оставляешь себе, а швыряешь во спасение кого-то. И нам, не замечающим этого, кажется нормально воспользоваться предлагаемым телом, в то время как, если бы нищий отдавал нам последний кусок хлеба, мы бы его не взяли, посчитав, что это слишком бесчеловечно и отвратительно. Почему же я не понимал, что ты в Сингапуре отдавала не то, что нетрудно отдать и, как говорят, «не обмылится», а свой последний кусок… неважно чего, самой себя, души, своей чести и принципов, но ты хоронила себя без остатка в попытках помочь кому-либо вокруг. — Сынри вздохнул, обняв меня крепче за плечо. — Да, я вспылил, осознав измену, но если бы ты не поступала таким образом, то не досталась бы однажды и мне… Я не мог окончательно осудить поступок, который подарил мне тебя. — Поэтому ты приехал в этот номер? — спросила я у него, положив руку с обручальным кольцом в предложенную ладонь, на безымянном пальце которой красовалось такое же, только пошире, и без надписи с внутренней стороны. Вот ещё один секрет, который мог бы разоблачить мой обман, и единственный шанс не проколоться — никогда не снимать кольцо. «Чтобы получить её, нужно убить дракона» или «вместе нужно убить дракона»? Обе расшифровки одинаково верны. Пока жив Дракон, я всегда буду принадлежать ему, даже в России, даже в Африке и на Северном полюсе. Но под драконом, которого следует убить, мне кажется, во втором случае подразумевается не Джиён. Мы с ним оба драконы, и наша страсть, наше влечение, наша любовь, которая сплела наши жизни — вот что есть дракон. И мы должны убить его вместе, чтобы не умереть ни вдвоём, ни по отдельности. Но в итоге, это всё тот же Уроборос — замкнутый круг, кусающий себя за хвост змей. В попытках избавиться от чего-то, что мешает — избавляешься от самого себя. Я пока ещё не знаю, каково с этим будет жить, но как-то придётся, и я постараюсь. — Меня неуправляемо потянуло сюда. Я так живо вспомнил всё, что произошло тогда. — Сынри добавил хриплым раздраженным шепотом: — И почувствовал себя мерзким скотом. — Я тебя тоже так тогда восприняла, — честно признала я. — Спасибо, успокоила. — Он поцеловал мою руку, которую держал, и, отпустив её, развернул меня немного на себя, чтобы видеть глаза. — Если бы можно было переиграть всё по-другому, начать с начала… Как бы ты провела ту ночь? Что бы ты сделала? Я хочу попытаться сделать всё иначе, так, как тебе было бы лучше. — Ты серьёзно хочешь знать, как выглядела бы та ночь в идеале для меня? — Сынри кивнул. Заговорщически ухмыльнувшись, я поднялась, направившись на выход. — Даша?! — непонимающе окликнул он. — Сиди на месте. Представь, что ты ждёшь, когда я приеду отдать тебе свою невинность, — притормозив, я оглянулась через плечо. — Только подыгрывай, ладно? Как хороший парень, мы же делаем идеальную постановку? — Ладно, — заинтриговано прислонился спиной к кровати Сынри. Я вышла из спальни, дошла до журнального столика в номере, где рядом с телефонным аппаратом лежал блокнот и ручка. Я быстро набросала текст, вырвала листок, и вернулась с ним в спальню, застыв на пороге. Сынри разглядывал меня с любопытством. — Боже, я так боюсь, — приложила я наиграно ладонь к щеке. — Мне так не хочется спать с тобой без любви, почти тебя не зная, не венчанной. Ты же понимаешь? — Смущенно подавив улыбку, Сынри мотнул головой, стараясь не сбиться с ролей, которые я нам прописала. — Понимаю. — Я тихонько поманила его рукой, призывая встать и подойти. Он ткнул себя указательным пальцем в грудь, убеждаясь, что я его зову к себе. Я кивнула, и муж медленно поднялся, приблизившись. — А теперь, — я сунула ему листок в руку, — застёгивай моё платье, и читай вслух. — Я повернулась спиной, и Сынри послушно поднял молнию, которую пять минут назад расстегнул. С запинками и смешками, вызванными неуютными обстоятельствами, он начал произносить по бумажке: — Я не стану трогать тебя до свадьбы, я хороший человек… ты серьёзно? — Я толкнула его локтем под ребро, заставив вернуться к тексту. — …Поэтому выполню все твои просьбы бескорыстно. — В конце листка я написала в скобках «на все вопросы говорить „да“», что прочёл себе под нос Сынри. — Ты отправишь Вику в Россию? — Изобразила я прошлое, и Сынри тоже пришлось вернуться во времени. — Да. — И ничего от меня не потребуешь взамен? — Да. — И меня отправишь? — Да. — Прямо завтра? — Сынри хохотнул, но не сбился: — Да. — Спасибо, — повернувшись к нему, я чмокнула его в щёку, и пошла на выход. — Эй, это вот так выглядит честная сделка, по-твоему? — пошутил он вслед. — А благодарность? — Я бы до конца своей жизни ставила за тебя в церкви свечки, вернувшись домой, — пообещала я, похлопав ресницами. «Ха!» — сорвалось у Сынри и он подошёл ко мне. — То есть, поступи я по-хорошему, помоги тебе, ничего от тебя не требуй — я бы остался ни с чем? Свечки в другой стране, знаешь ли, не очень согревают. — Я пожала плечами, указывая на странности судьбы, и Сынри положил на них руки, погладив большими пальцами изгиб, переходящий в шею. — Знаешь что? Тогда я не жалею, что поступил именно таким образом. — Вот поэтому ты мерзкая скотина. — Отлично, и эта мерзкая скотина — твой муж. И завтра мы улетаем к чертовой матери из этого царства Мерлиона. А сегодня я хочу остаться с тобой здесь, вдвоём… — Не сочти за каприз, но я не хочу с тобой спать, — прямо заявила я, не отводя отважного взора. Сынри немного поблёк, но сдержал очевидное разочарование. — Что ж, наверное, так будет правильнее, если мы не станем спать здесь снова. Но не очень правильно, что с тех пор, как мы поженились, мы вообще ещё не спали. Я знал, что в браке постепенно отношения деформируются, но чтобы так сразу — это как-то подло. — Я улыбнулась, видя, что Сынри на самом деле не собирается идти наперекор моим желаниям. Смогу ли я когда-либо захотеть спать с ним? Мы столько раз это делали, и до Джиёна это казалось нормальным, порой приносящим физическое удовольствие, но теперь что-то мешало. Это что-то было любовью к другому. — Заказать в номер что-нибудь? Шампанское, вино, ужин? — Я бы поела чего-нибудь, а выпивать не хочу. — Сынри снял пиджак и положил его на опустевший стул, где я недавно сидела. Мы всё выяснили и оказались в какой-то домашней атмосфере, спокойной и обычной. Мы сделались супружеской парой, которой и должны были быть после свадьбы. Муж позвонил в ресторан и заказал несколько блюд. — Я хочу попрощаться завтра с двумя людьми, ты мне позволишь? Я не хочу улетать, не повидавшись с ними. — Интересно, кто же это? — произнёс Сынри немного ехидно, прекрасно догадываясь, с кем я хочу встретиться. — Сынхён и Тэян. — У меня нет большого желания возить тебя к ним, но если я буду присутствовать при этих встречах, особенно с последним, то я согласен. — Ты ревнуешь меня к Тэяну? — удивилась я, сев на кровать в ожидании еды. — Я просто знаю, как он к тебе относится, и не хочу, чтобы тронул тебя хоть пальцем. — Мне хотелось сказать что-нибудь колкое, как-нибудь поддеть Сынри, напомнив, как он ведёт себя, сколько мне изменяет, но я уравновесила свои эмоции и безмятежно, без претензий и гневных обвинений, задала вопрос: — А скольких, помимо меня, будешь продолжать трогать ты сам? Он окаменел с напряженной спиной, которой повернулся ко мне. Опять поглядывал в окно, рассуждая, думая, подбирая слова на фоне ночного Сингапура. Я остановила взгляд на браслете часов, которые нависли над краем кармана, в который не влезли вслед за кистью руки. Собравшись с мыслями, Сынри оторвался от обзора далёкой от нас земли, вернувшись к необходимости ответить. — Меня обжигает твой холод. Если бы ты не вынуждала меня где-нибудь согреваться, я бы касался только тебя.