ет, это ерунда. То есть, не совсем ерунда, но дело не в этом. Я не люблю его, — набралась я смелости и посмотрела в её тёмные глаза на потрепанном жизнью лице, лице матери, которая разлучена с детьми и пережила в сотни раз худшие вещи, чем я. И она не плачет, не жалуется, не ищет лучшего. — Если таких не любить, кого любить тогда, Даша? — всплеснула она руками. — Не старый, не жадный, красивый. — Но сердцу же не прикажешь. — А какой ты хочешь? Старый, жадный и… урожливый? — неправильно произнесла она. Я хихикнула, помотав головой. — Хочешь какой-то определённый? — Хочу, — тихо прошептала я. — Но я не могу с ним быть. Нам не быть вместе. — Значит, Аллах всё за тебя решать. Который Бог, — перевела она мне на тот случай, если я не в курсе. — Если он тебе даёт этот муж, а не другой, значит этот хорошо. — Взяв меня за руку, Хадича сжала её. — На мой язык, в Таджикистане, «дарыя» или «дарьё» значит «река». Как твоё имя. Ты же Дарья? — Я кивнула. — Женщина всегда как вода, Даша, течёт по свой путь, омывает берег, крутой, высокий или низкий, течёт дальше, быстро, плавно, разливает воду на берега, даёт жизнь земля вокруг. Можно строить плотина, можно копать каналы, можно по ней плавать корабль, но она всё равно впадает в своём море… — Даша, — прервал нас Сынри, завязывая галстук на шее. — Я позвонил Сынхёну, что мы сейчас заедем его повидать, пошли, ты же хотела. — Поднявшись, я вгляделась в него, так что он даже опустил взгляд на свою рубашку — не выпачкался ли в чём? Неужели он моё море? Неужели я текла не в Сингапурский пролив? Меньше, чем через полчаса, мы поднялись на лифте в знакомом мне здании фешенебельного жилого комплекса. Дверь была приоткрыта, и когда я потянула её, переступая порог и окрикивая хозяина, он появился из зала, с распахнутыми объятьями устремляясь навстречу. Я даже не ожидала такого тёплого приёма. — Дочь! — радостно улыбнулся мне Сынхён, но улыбка тут же пропала, хотя его взгляд остановился на моём лице. Что с ним? Опять принял наркотики? Глаза перешли на Сынри. Одна рука опустилась, а вторую Сынхён протянул в мою сторону. — Расстегни манжет, будь добра. — Ничего не понимая, но привыкнув к его странностям, я расстегнула пуговицу, после чего мужчина закатал рукав рубашки до локтя и, отодвинув меня чуть в сторону, без каких-либо объяснений зарядил Сынри в челюсть. Тот отрекошетил к стенке, стукнувшись об неё и, поскользнувшись на входном коврике, съехав по ней на пол. На разбитой губе показалась капля крови. Я успела только вскрикнуть и начать ловить Сынхёна, севшего рядом с моим мужем и приподнявшим его за шиворот. — Я говорил, чтобы ты не обижал её? Я вспомнила о синяке на лице и, пожалев, что не подумала об этом раньше, потянула Сынхёна за плечи назад. — Пожалуйста, перестань! Ничего страшного, это глупая случайность! — Сынри сердито поднялся, когда я отвела от него напавшего и встала между ними. Чувствовалось, что ему хочется ответить тем же, что он не хочет оставлять это просто так, но помехой служила я, которая не собиралась отходить в сторону. — Я подожду в машине, — буквально выплюнул Сынри и вышел, хлопнув железной дверью так, что секунды две дребезжали стены. Я выдохнула, опасность миновала. Сынхён смотрел на опустевшее место, сжимая кулак руки с засученным рукавом. У него едва заметно подёргивалась бровь. — Не надо было, правда, — промямлила я, давно не надеявшаяся на то, что кто-то где-то за меня будет заступаться. Однако Сынхён, действительно, сказал на нашей свадьбе «не обижай её», и, в отличие от Сынри, своих слов не забыл. Он постарался отвлечься и переключил внимание на меня. — Ну, рассказывай, — обратился ко мне он. — Эта фраза всегда лишает каких-либо мыслей… — Я знаю, — как будто бы серьёзно произнёс Сынхён, приглашая меня пройти в зал. Хоть я и не собиралась задерживаться, всё-таки последовала за ним. — Сынри сказал по телефону, что вы улетаете куда-то, и ты хочешь попрощаться? Куда летите? — В Россию. — Он посмотрел на меня. — Я рад. — Я тоже. Вроде бы. — Не стала кривить я душой. Или что там во мне осталось после Дракона? Сынхён взял что-то со стола и протянул мне. Это была прозрачная папка на молнии, внутри которой лежали какие-то документы. — Это… — Твой настоящий паспорт, и загранник. Джиён просил вернуть. — Руки, державшие это, задрожали. Он знал, что мы отправимся в Россию, потому что поговорил с Сынри до меня. В моём настоящем паспорте не было никакой печати — это Джиён тоже знал. — Конечно, в аэропортах пока лучше пользоваться удостоверением личности Дарианы Ли, если не хочешь лишних вопросов на границе. — Да, разумеется, — я немного растерялась от всего этого, но подумала, что с Сынхёном тоже буду искренней. — Я счастлива, что познакомилась с таким человеком, как ты. Ты удивительный, и хороший. — Когда сплю зубами к стенке? — улыбнулся он. — Спишь ты иногда так, что это пугает и заставляет волноваться о твоём состоянии. — Запиши мой номер, — предложил мне Сынхён и стал ждать, когда я потянусь за мобильным, но я не дёрнулась. Он подозрительно покосился. — Мы могли бы не прерывать это знакомство… — Я не вернусь, Сынхён, — отчеканила я. — Я не говорила об этом Сынри, и он не знает о моих намерениях, но я больше никуда не уеду из своего родного края. Я останусь там, и больше никогда здесь не окажусь. Помолчав, Сынхён поинтересовался своим хрипатым, будто чуть сорванным басом: — Это то, чего ты хочешь? — Я хочу, чтобы Джиён украл меня из Чанги, прямо на пути к магнитной рамке, и повёз к себе в вечный плен, даже если нас при этом пристрелят. Но он никогда так не сделает, поэтому больше мне хотеть нечего. — Мы замерли, обдумывая подобный исход, но Сынхён не хуже меня знал, что рисковать жизнью и губить её ради чего бы то ни было — не метод Джиёна. Поэтому его друг, ставший и моим тоже, лишь подошёл ко мне и, забравшись в свой бумажник, достал оттуда визитку, сунув в мою руку. — Пусть у тебя, всё-таки, будет мой номер. На всякий случай. — Я не знала, что за случай такой может образоваться в Петухово, чтобы мне пришлось звонить Чхве Сынхёну, бизнесмену, бандиту и наркобарону из Сингапура. Доставка суши? Нет. Пригласить на день рождения? Тоже не то. — Что ж, ладно, в конце концов, вы ведь наверняка всё и всегда будете обо мне знать, даже на расстоянии? Справедливо, если я смогу в удобный для меня момент тоже позвонить и спросить что-нибудь. — Мы благопристойно обнялись, после чего Сынхён попросил застегнуть его манжет обратно. — Береги себя, пап, — улыбнулась я, чмокнув его в щёку, для чего вытянулась на цыпочках. — И береги Джиёна. Забрав всего два чемодана из квартиры, мы с Сынри поехали в Чанги, путешествуя налегке. Он не хотел везти меня в бордель, поэтому попросил Тэяна самому приехать в аэропорт и повидаться со мной. Мы были той ещё парочкой, с симметричными фингалами на лицах, хотя у меня не была разбита губа, да и цвета уже побледнели, а вот на Сынри только налились. Хадича пока попросила оставить её здесь. Она не хотела верить, что я не вернусь, сказала, что если господин Ли приедет один, то пусть выкинет её на улицу, а если всё-таки нет, то тогда и посмотрим, что делать. Я настаивала, чтобы она сразу уехала в Россию, не зная, станет ли заниматься её судьбой Сынри без моего покровительства, но она упёрлась, а у меня не было времени на долгие уговоры, так что сердце за будущее Хадичи у меня продолжало болеть, и я не могла поделиться этим с мужем, с которым вообще не поделилась своими планами, что для меня это поездка в один конец. Сынри в зале ожидания увлеченно читал статью о манерах и правилах приличия в России, потому что я не смогла ему в этом сильно помочь. На вопрос: «Как себя у вас принято вести?» я задумалась так глубоко, что предпочла отправить его в интернет. В самом деле, что такого может сделать иностранец из крайне вежливого, традиционного и щепетильного общества, чтобы шокировать кого-то в далёкой периферии под Томском? Пробежаться голым по улице? Так у нас в Петухово, дядя Митя, с соседней улицы, как выпьет зимой в бане, так после неё всегда голый выбегает, в снегу кувыркаться, а забора у них на участке с двух сторон почти нет, плетень какой-то ниже пояса. И ничего, никто его не осуждает, и на службе в церкви рядом с ним стоят, и на юбилеи приглашают. Материться и пить — пол-села мастаки, а если Сынри начнёт нечистую поминать, так его на корейском не поймёт никто. Я топала поочередно ногами, сидя на сидении, когда появился Тэян. Подскочив, едва его увидела, я привлекла внимание Сынри и он, отложив занятие, тоже встал. Мужчины пожали друг другу руки. Я была взволнована, меня потряхивало. До этого момента мои глаза неустанно пялились на ту точку, с которой я когда-то смотрела, придерживаемая Сынри, как улетает Вика, сопровождаемая Тэяном. Я надеялась, что Джиён приедет хотя бы издалека посмотреть на меня, махнуть мне рукой, даст мне на него посмотреть. Но его нигде не было, я изучила всю толпу, каждого прохожего, всех подозрительных типов, в которых можно было переодеться. Да разве стал бы переодеваться в кого бы то ни было Дракон? Нет, это уже не его уровень, шпионские игры для других. Меня тянуло набрать его и спросить — где ты? Хорошо, что появился Тэян, я могла бы сорваться. — Значит, улетаешь? — обратился он ко мне, хотя нас с мужем было двое. Сынри незамедлительно напомнил об этом: — Да, медовый месяц, всё-таки. — Россия не лучшее место для комфортного отдыха,