— Какова оценка? — резко спросил Таф.
— Двенадцать лет.
Таф поднял палец.
— Чтобы вы полностью осознали всю тяжесть своего положения, может быть, следует приказать командующему Вальду Оберу отсчитывать остающееся вам время по телевидению. Может быть, такой отсчет помог бы с'атлэмцам исправиться.
Толли Мьюн поморщилась.
— Таф, избавьте меня от своих неуместных острот. Я теперь, черт возьми, Первый Советник, и мне приходится глядеть прямо в уродливое лицо катастрофы. Война и голод — это еще не все. Вы и представить себе не можете, с какими проблемами мне предстоит столкнуться.
— Возможно, подробности мне и неизвестны, но общий характер понять несложно. Я не претендую на всеведение, но всякий разумный человек мог бы увидеть определенные факты и сделать определенные выводы. Возможно, эти выводы неверны. Без Дакса я не могу определить их правильность. Но все-таки я думаю, что не ошибся.
— Какие еще факты? Какие выводы?
— Во-первых, — сказал Таф. — С'атлэм воюет с Вандином и его союзниками. Следовательно, я могу сделать вывод, что технократическая фракция, которая играла ведущую роль в политике С'атлэма, уступила власть своим соперникам, экспансионистам.
— Не совсем, — сказала Толли Мьюн. — Но в общем-то мысль правильная. После того, как вы уехали, экспансионисты на каждых выборах получали все больше мест, но мы не допустили их к власти, образовав ряд коалиционных правительств. Союзники много лет дали понять, что экспансионистское правительство означает войну. Черт возьми, экспансионистского правительства у нас еще нет, а война уже есть, — она покачала головой. — За эти пять лет у нас сменилось девять Первых Советников. Я последний — пока.
— Мрачность ваших нынешних прогнозов наводит на мысль, что эта война фактически еще не коснулась вашего населения, — заметил Таф.
— Слава богу, нет, — ответила Толли Мьюн. — Когда прилетел военный флот союзников, мы были готовы ко встрече. Новые корабли, новые системы оружия, все создано тайно. Когда союзники увидели, что их ждет, они улетели восвояси, не дав и залпа. Но они вернутся, черт бы их побрал. У нас есть сведения, что они готовят серьезный удар.
— Я мог бы также сделать вывод, из вашего общего отношения, из чувства отчаяния, что на самом С'атлэме условия быстро ухудшаются.
— Откуда, черт возьми, вы это знаете?
— Это очевидно, — ответил Таф. — Ваш прогноз, возможно, действительно предсказывает, что голод и катастрофа наступят лет через двенадцать, но вряд ли можно сказать, что до того времени жизнь будет спокойной и гладкой, а потом прозвенит колокол и ваш мир рухнет. Об этом смешно и думать. Раз вы так близко подошли к катастрофе, логично было бы предположить, что вас уже постигли бедствия, характерные для распада культуры.
— Да, это так, черт возьми. С чего мне начать?
— Хорошо бы с начала, — сказал Таф.
— Это мой нард, Таф. Это мой мир. Это хороший мир. Но в последнее время — если бы я не знала, я бы подумала, что безумие заразно. С тех пор, как вы были здесь в последний раз, преступность выросла на двести процентов, количество убийств — на пятьсот, самоубийств — больше чем на две тысячи. Разные поломки служб обеспечения стали уже обычным делом — каждый день отключается свет, ломаются какие-нибудь системы, бывают забастовки, вандализм. Глубоко в подземных городах мы имеем каннибализм — и не отдельные случаи, а целые банды каннибалов, черт возьми. Разные тайные общества. Одна банда захватила пищевую фабрику, удерживала ее две недели и вела бой с планетарной полицией. Другая банда ненормальных похищала беременных женщин и…— Толли Мьюн нахмурилась, Черныш зашипел. — Трудно об этом говорить. Для с'атлэмцев женщина с ребенком — это святое, но этим… Я не могу даже назвать их людьми, Таф. Этим тварям понравился вкус…
Хэвиланд Таф протестующе поднял руку.
— Можете не продолжать, — сказал он. — Я понял. Дальше.
— Еще множество маньяков-одиночек. Полтора года назад кто-то слил высокотоксичные отходы в резервуар с продукцией пищевой фабрики. Погибло больше двенадцати тысяч человек. Массовая культура — С'атлэм всегда был терпим, но теперь приходится терпеть уж слишком много. Растет самая настоящая страсть к уродству, смерти, насилию. У нас было массовое сопротивление попыткам перестроить экосистему в соответствии с вашими рекомендациями. Травили и взрывали мясных зверей, поджигали поля со стручками. Организованные банды на высотных планерах охотятся с гарпунами на ороро. В этом нет никакого смысла. Что касается религиозного единства — появляются самые разные колдовские секты. И война! Одному богу известно, сколько народа погибнет, но она популярна, как — черт, не знаю, по-моему, она популярнее, чем секс.
— Несомненно, так, — сказал Таф. — Я не удивлен. Полагаю, что неизбежность катастрофы, как и в прошлые годы, — тщательно охраняемая тайна Высшего Совета?
— К сожалению, нет, — ответила Толли Мьюн. — Одна советница из фракции меньшинства не удержалась — созвала репортеров и выболтала все в программе новостей. Наверно, хотела получить еще несколько миллионов голосов. И это сработало, черт бы ее побрал. Но получился еще один идиотский скандал, и еще один Первый Советник был вынужден уйти в отставку. К этому времени искать новую жертву было уже негде, кроме как наверху. Угадайте, кого выбрали? Героиню нашего любимого фильма, несговорчивого чиновника, Ма Паучиху, вот кого.
— Вы, очевидно, имеете в виду себя, — вставил Таф.
— К тому времени меня уже никто особо не ненавидел. У меня была репутация хорошего специалиста, оставались еще какие-то следы романтического ореола, и я была приемлема для большинства крупных фракций Совета. Это было три месяца назад. Веселенькая работа, ничего не скажешь, она уныло улыбнулась, — вандинцы тоже слушают наши новости. Как раз, когда меня выбрали на этот чертов пост, они заявили, что С'атлэм — угроза миру и стабильности в секторе и вместе со своими паршивыми союзниками стали решать, что с нами делать. В конце концов они предъявили нам ультиматум: немедленно ввести нормирование продуктов и принудительное ограничение рождаемости, или альянс оккупирует С'атлэм и заставит нас это сделать.
— Предложение полезное, но бестактное, — заметил Таф. — Отсюда ваша нынешняя война. Но все это отнюдь не объясняет вашего отношения ко мне. Я дважды оказывал помощь вашему миру. Разумеется, вы не думали, что я могу отказать вам в своих профессиональных услугах на третий раз.
— Я решила, что вы сделаете все, что сможете, — она подняла палец, — но на наших условиях, Таф. Черт, вы помогали нам, да, но всегда на своих собственных условиях, и все ваши решения, к сожалению, оказались лишь временными.
— Я не раз предупреждал вас, что все мои усилия — это лишь латание дыр, — ответил Таф.
— В предупреждениях калорий нет, Таф. Извините, но у нас нет выбора. На этот раз мы можем позволить вам приклеить пластырь на нашу рану и смыться. В следующий раз, когда вы приедете посмотреть, как у нас дела, нас уже не будет. Нам нужен «Ковчег», Таф, и навсегда. Мы готовы его использовать. Десять лет назад вы сказали, что мы не сильны в биотехнологии и экологии, и вы были правы. Тогда. Но времена меняются. Мы — один из самых передовых миров человеческой цивилизации, и в течении десяти лет мы готовили экологов и биотехнологов. Мои предшественники приглашали ведущих теоретиков с Авалона, Ньюхолма и многих других планет. Умнейшие люди, гении. Нам даже удалось завлечь к себе лучших генетиков с Прометея, настоящих волшебников, — она погладила своего кота и улыбнулась. — Они помогли с Чернышом. Очень помогли.