А к чему я вспомнил об армии, думая о еде? Да тут за завтраком возникла совершенно новая проблема, оказывается, военные здесь тоже голосуют. Об этом совершенно между прочим сказала Ролана.
— А что мы будем делать с военными? — спросила она.
— А что с ними надо делать? — прожевав очередную порцию, ответил вопросом на вопрос.
— Так они ведь тоже голосуют. А как их агитировать?
Здесь девушка попала в точку — войска расположены на строго охраняемой территории, доступ туда гражданским лицам строго запрещен. КОС нам в данном случае не помощник, потому что напрямую отдать приказ военным голосовать за нашу партию — это нарушить все правила игры.
Командование войсками области осуществляется из областного штаба. Скажем так, каждая область представляет собой отдельный военный округ, а областной штаб — это аналог нашего штаба округа. Получить пропуск к командующему для того, чтобы поговорить о выборах — нереальная задача. Действовать столь же прямолинейно, как в случае с КОС не получится. Незаконно попасть в самый центр всех военных тайн опасно для жизни. Надо думать. Причем быстро, до выборов осталось всего ничего. Проведем рекогносцировку и сориентируемся на местности. Единственным кандидатом для этого, конечно, оказался я. Кто еще может безболезненно побродить около строго охраняемого объекта и не получить пулю в бок? Только маленький кот.
Военные расположились в историческом центре внутри городских крепостных стен, так что прогулка получилась непродолжительной. Штаб округа особыми архитектурными изысками не блистал: массивный каменный куб с бойницами вместо окон, огороженный, помимо общегородских укреплений, еще и высоким забором. Эдакая цитадель — крепость в крепости. Очевидно, в былые времена здание задумывалось, как последний рубеж обороны защитников города. Только вот странно, врагов же не было, от кого строили крепости в стране, у которой нет внешней опасности? Эрпа мне объяснила, что страну не миновала в свое время эпоха междоусобных войн.
Извне в здание проникнуть сложно. Ворота постоянно заперты. Двери открывает и закрывает строгий часовой. Не такой безусый юнец, как Фывапра, такого говорящим котом не удивишь и голову пустым разговором не заморочишь. А веской причины напроситься в гости к командующему мне в голову как назло не приходило. Попытаться прошмыгнуть, когда кто-нибудь будет проходить? Еще дадут сапогом под хвост. Обидно, да? Искать какие-то подземные ходы, ползти вонючими канализационными трубами мне совсем не улыбалось.
Не скажу, что у меня клаустрофобия, но вот как-то лазить по трубам не люблю. В детстве рядом с домом в конце зимы дворник нагребал огромные кучи снега. Мелкая ребятня, в числе которой был и я, любила выкапывать в этом гигантском сугробе длинные подземные ходы. Нравилось нам представлять, что мы в каком-то блиндаже на войне или сидим в башне осажденной крепости. Как-то раз, когда я возился внутри, один из моих друзей радостно прыгал снаружи по крыше «башни». Внезапно снег рухнул, и меня погребло под снежным завалом. Где-то в глубине души я понимал, что ситуация не смертельна, дышать можно, сильно не давит, но ощущения еще те. На всю жизнь запомнил чувство беспомощности и обреченности, охватывающее человека, неподвижно лежащего под толщей снега. Брр, до сих пор мурашки по телу. Вот с тех пор я и не люблю тесных помещений. Лифтом пользуюсь абсолютно спокойно, но в спелеологи меня калачом не заманишь. В более зрелом возрасте (лет в пятнадцать) проверил свою выдержку и силу воли. На окраине города строили теплотрассу. Огромные такие трубы, по которым можно проходить вприсядку. Выходной день, строители отдыхали. Уже и не помню, каким ветром меня туда занесло. Внимание привлек гигантский «П-образный» кусок трубы. Каждая сторона конструкции длиной около десяти метров. Внушительная такая стальная змея, изогнувшись, лежала на земле. Трубы подходили к ней слева и справа и еще не соединялись. Остальной же трубопровод уходил в разные стороны за горизонт.