— Это закономерно, визирь. Между потребностями государства и потребностями народа существует вечное противоречие. Но при умных, хороших и образованных правителях эта пропасть настолько узка, что ее всегда можно легко преодолеть. Что же произошло у нас? До тех пор, пока слава завоеваний была общей целью государства и народа, народ не щадил своей жизни ради этой славы. Потом один человек взял власть в свои руки, народ попал в зависимость от самодержца. Один человек за всех думать не может, он впадает в заблужде ние, мысли миллионов не могут совпадать с мыслями одного человека. Самодержец стремится к роскоши, и расходы превышают доходы. Он хочет славы для себя и завоевывает чужие страны. А каждое завоевание чужой земли вселяет в народ тревогу, потому что тогда жизнь его в постоянной опасности. Люди жаждут мира, а не чужих земель, которые не приносят им ни радости, ни хлеба. Властелин принуждает подданных воевать, и подданные неохотно проливают кровь за то, что им чуждо. Самодержец взимает налоги на военные расходы, над имуществом людей постоянно висит угроза, люди утрачивают интерес к его увеличению. А богатство государства зависит от личного богатства людей. Если у них нет богатства — где же его возьмет государство? Когда народ угнетен — казна пустая...
— Ты, умный старец, действительно говоришь о страшных вещах, — задумчиво произнес Аззем-паша. — Твои слова свидетельствуют о безвыходном положении Турецкой империи. Я же думаю о ее могуществе, а не о гибели и ищу путей к ее укреплению.
— То, что рвется, бесконечно штопать нельзя. Мы, правда, неутомимо штопаем, но чем? Догмами старого корана, который навевает много мыслей и поэзии, но стал непригоден для управления государством. Тысяча лет минула со времени его сотворения, а мир и народы, обычаи и взгляды не остаются неизменными. В мире происходят беспрерывные изменения, коран же остается таким, каким был во времена халифов пророка. Поэтому богословы допускают много ошибок. А их используют проворные приспособленцы ради наживы. Народ перестает верить им. Покоряется, но не верит. Хвалит, но не любит. Говорит одно, а думает другое. Правители чувствуют это и все меньше и меньше доверяют своим собственным сыновьям и держат их в повиновении руками чужеземцев-янычар. Поэтому возникают бунты, а бунты — это начало упадка империи.
Аззем-паша поднялся на ноги.
— Омар, — сказал он, — дай мне подумать. За то, что ты поведал мне, тебя можно отвести на эшафот, но от этого не окрепнет Турция. Если ты прав, тогда не за что наказывать тебя, если же ты ошибаешься, то твое риторическое искусство не подорвет государственных устоев. Ты мыслишь, а мыслящие люди должны жить. Приди ко мне через семь дней. Я хочу продолжить наш разговор.
В первый день байрама в Стамбул съехались купцы и торговцы со всех концов империи. Как и ежегодно, после рамазана на Бедестане должны были происходить султанские торги. Субаша объявил, что открывать торги будет сам султан Ибрагим.
Ювелир Хюсам отважился еще раз понести свой товар на рынок. Надо было продать хоть немного своих изделий, чтобы уплатить налог. Старосте ювелирного цеха, уста-рагину, донесли, что Хюсам продолжает изготовлять браслеты, медальоны, амулеты, а в цех вступать не желает, поэтому староста и наложил на него неимоверно высокий налог — восемьсот акче. Таких денег Хюсам не мог раздобыть, если бы даже продал все, что у него есть, вместе со своими башмаками. Правда, за один только рубиновый амулет он мог бы получить намного больше, но кто его купит?.. Нафиса болеет, редко уже подымается с постели, а купить ей чего-нибудь вкусного не на что. На дастархане Хюсама уже давно не было ни пастирмы, ни баклавы[180], они питаются только хлебом и кофе. Как дожить долгую жизнь, если бог не пожалел для них дней под своим небом?
Хюсам собрал свое добро в мешочек и направился в Бедестан, ведь найдется и для него, не цехового, хоть немного места на земле?
Еще издали он услышал шум базара. Народ толпами тянулся к центру, на навьюченных мулах и верблюдах сквозь толпу пробивались купцы, оттесняя пеших, покрикивали носильщики, требуя дать им дорогу. А с обеих сторон сидели друг возле друга нищие с мисочками в руках. Такого количества нищих Хюсам еще никогда не видел. Каждый год становится их все больше, а кто знает, может, скоро и старый ювелир пополнит их ряды?
Интересно, кем они были? Хюсам пошарил в кармане кафтана, нашел несколько медных монет и подошел к крайнему:
— Откуда пригнало тебя сюда, несчастный?
— Из Анатолии... Тимариотом был. Подати заставили идти к ростовщику, ростовщики взяли тимар...