Он не дал мне договорить, прижав мои губы к своим. Ощущая сладкий зуд не только в руках, но и во всем теле, я ответила на его поцелуй. Мне казалось, что я попеременно взлетаю и падаю, и непонятно было, где кончаюсь я и начинается он. Его губы, пройдясь по щекам и векам, задели ухо. Я затаила дыхание, и улыбающийся рот снова приник к моему.
— Губы у тебя как маки, а волосы точно дышат…
— Нашел чем восхищаться с такой-то гривой. — Я запустила пальцы в его шевелюру. — У Изабо и у Марты волосы как шелк, а у меня как солома, пестрые и непослушные.
— За это я их и люблю. — Мэтью ласково высвободился. — Они несовершенны, как сама жизнь, не то что вампирские. Хорошо, что ты не вампир, Диана.
— Хорошо, Мэтью, что ты вампир.
По его глазам прошла мимолетная тень.
— Мне нравится твоя сила, — сказала я, целуя его с ответным энтузиазмом. — Твой ум. Даже твои начальственные замашки время от времени. А больше всего, — я потерлась носом о его нос, — то, как ты пахнешь.
— Правда?
— Правда. — Я ткнулась носом в ямку между его ключицами — самое аппетитное местечко, согласно опыту.
— Поздно уже. — Он неохотно разжал объятия. — Тебе нужен отдых.
— Пойдем со мной.
Он удивленно раскрыл глаза, а я покраснела.
Мэтью приложил мою руку к своему сердцу, отбившему один сильный удар.
— Я поднимусь, но не останусь. У нас много времени впереди. И месяца не прошло, как мы познакомились — не будем спешить.
Вампир — он и есть вампир.
Видя, что я приуныла, он снова поцеловал меня и сказал:
— Это тебе на будущее.
Я предпочла бы настоящее, но губы, попеременно леденеющие и вспыхивающие огнем, заставили меня усомниться в собственной готовности.
В спальне горели свечи и было тепло. Оставалось загадкой, когда Марта успела сменить столько свечей и как добилась, чтобы они горели до этого позднего часа — но я ей была благодарна вдвойне, поскольку ни одной розетки в комнате не имелось.
Пока я переодевалась в ванной за неплотно прикрытой дверью, Мэтью строил планы на завтра: работа и долгая прогулка пешком и верхом.
Я соглашалась на все, благо работе уделялось первое место. Мне не терпелось получше рассмотреть мою рукопись.
Потом я забралась в кровать, а Мэтью укрыл меня и стал гасить свечи.
— Спой мне, — попросила я, глядя, как бесстрашно снуют в огне его длинные пальцы. — Что-нибудь старинное, Мартино. — Ее пристрастие к любовным песням от меня не укрылось.
Он помолчал немного, продолжая свое занятие, и запел своим густым баритоном:
В песне чувствовались страсть и печаль. Когда Мэтью допел ее, у кровати осталась гореть одна-единственная свеча.
— Что означают эти слова? — Я взяла его за руку.
— «Нет мне ни жизни, ни смерти, ни исцеления, но я не страдаю, пока ее любовь брезжит вдали». — Он наклонился и поцеловал меня в лоб. — «Не знаю, достигну ли цели, ведь и здоровье мое, и болезнь зависят от ее милости».
— Кто ее автор? — Эта песня верна для любого вампира, подумалось мне.
— Отец посвятил ее Изабо, но лавры пожал другой. — Улыбающийся, веселый Мэтью продолжал напевать, спускаясь по лестнице. Я лежала в его постели одна и смотрела на последнюю догорающую свечу.
ГЛАВА 21
Первое, что я увидела утром после душа, был вампир с подносом — Мэтью принес мне завтрак.
— Я сказал Марте, что ты собираешься поработать, — пояснил он, снимая покрышку-грелку.
— Вы с Мартой меня избалуете. — Я развернула приготовленную на стуле салфетку.
— Вряд ли это реально с твоим характером. — Мэтью поцеловал меня. — Доброе утро. Хорошо спалось?
— Очень. — Я взяла у него тарелку, со стыдом вспоминая, как вчера зазывала его в постель. Мне до сих пор было немного обидно, что он отверг мое приглашение, но утренний поцелуй подтверждал, что наши отношения переросли дружбу и движутся в новом направлении.
После завтрака мы спустились в кабинет, включили компьютеры и взялись за работу. Рядом с моим манускриптом лежал самый обычный английский перевод Вульгаты,[45] изданный в девятнадцатом веке.
— Спасибо, — сказала я через плечо, показав Мэтью книгу.
— В библиотеке нашел — моя, как видно, тебе не подходит.
— Я решительно отказываюсь использовать Библию Гутенберга в качестве справочника, — строго, точно училка в школе, ответила я.
— Библию я знаю вдоль и поперек — можешь обращаться ко мне.
45
От латинского