— Одобряешь? — спросил Мэтью из-за плеча, легонько дохнув мне в ухо.
Я кивнула и поинтересовалась, не удержавшись:
— Сколько лет?
— Башне-то? Около семисот.
— А деревне? Они знают про вас?
— Да. Вампирам, как и чародеям, безопаснее жить в общине, где о них знают, но вопросов не задают.
Бишопы поколениями жили в Мэдисоне, и никто шума не поднимал. Мы прятались на виду у всех, Питер Нокс тоже.
— Спасибо, что привез меня в Семь Башен. Здесь в самом деле гораздо безопасней, чем в Оксфорде. — (Несмотря на Изабо).
— А тебе спасибо, что не дрогнула перед матушкой. — Мэтью усмехнулся, точно подслушав мои невысказанные слова. — Она, как большинство родителей, чересчур меня опекает. — От него веяло свежей гвоздикой.
— Я чувствовала себя идиоткой, к тому же плохо одетой. Ни одна из моих вещей ее одобрения наверняка не заслужит. — Я прикусила губу и наморщила лоб.
— Коко Шанель тоже не заслужила. Больно высоко метишь.
Я со смехом обернулась к нему. Наши взгляды встретились, и у меня захватило дух. Взгляд Мэтью перешел на губы, пальцы тронули мою щеку.
— В тебе столько жизни, — проворчал он. — Ты нуждаешься в ком-то намного моложе.
Я привстала на цыпочки, он наклонился. Поднос, с лязгом поставленный на стол, помешал нашим губам слиться.
— Vos etz arbres e branca, — с озорным видом сказала Марта.
— On fruitz de gaug s'asazona, — пропел в ответ баритон Мэтью.
— Что это за язык? — Мы с ним прошли к камину.
— Старинный, — ответила Марта.
— Окситанский.[38] — Мэтью снял серебряную крышку, в комнате запахло яичницей. — Марта прочла стихи, чтобы вызвать у тебя аппетит.
Хихикнув и шлепнув его по руке полотенцем, Марта указала мне стул напротив.
— Сюда, сюда. Садись кушай.
Я подчинилась. Марта налила Мэтью вина из высокого стеклянного кувшина с серебряной ручкой.
— Merces, — сказал он, тут же сунув нос в кубок.
Из другого кувшина, точно такого же, Марта наполнила мой бокал ледяной водой. Горячий чай, хлынувший следом в чашку, я определила как парижский сорт «Марьяж Фрер». Мэтью основательно порылся в моих кухонных шкафах, прежде чем составить список покупок. Он не успел помешать Марте долить густых сливок, но я предостерегающе на него посмотрела — в этом доме мне требовались союзники, да и пить хотелось так, что сливки не имели значения. Он откинулся на стуле, смакуя свое вино.
Марта составила на стол соль, перец, масло, джем, тост и золотистый омлет с ароматными травами.
— Merci, Марта, — от души промолвила я.
— Кушай! — велела она, замахнувшись на меня полотенцем.
Удовлетворенная моим послушанием, она понюхала воздух, сказала Мэтью что-то нелестное и чиркнула спичкой, растапливая камин.
— Марта, — Мэтью встал с места, — я сам могу.
— Ей холодно, а ты пей. Я зажгу.
Вскоре огонь разгорелся. В большой комнате не стало от него жарко, но значительно потеплело. Марта отряхнула руки и поднялась.
— Ей надо спать. Я носом чую, она сильно боялась.
— Она ляжет, как только поест, — присягнул Мэтью, подняв правую руку.
Марта погрозила вампиру пятнадцати сотен лет, как пятнадцатилетнему, но все же поверила и удалилась, шаркая по ступеням больными ногами.
— Окситанский, кажется — язык трубадуров? — спросила я. Мэтью кивнул. — Не знала, что северяне тоже на нем говорили.
— Не такой уж у нас дальний север, — улыбнулся он. — Париж мы считали далекой пограничной провинцией и почти все говорили по-окситански. От северян вместе с их наречием нас защищали горы — здесь до сих пор не очень-то жалуют чужаков.
— Что значат слова, которыми вы обменялись?
— «Ты ствол, она ветка, где зреет восторгов плод», — перевел Мэтью, устремив взгляд за окно. — Теперь Марта будет мурлыкать это весь день и сведет Изабо с ума.
Комната нагревалась, и меня начало клонить в сон. Я с трудом доела омлет.
На середине зевка, которым я чуть не вывихнула челюсть, Мэтью подхватил меня на руки.
Я запротестовала.
— Хватит уже, ты еле сидишь. — Он посадил меня в ногах кровати, откинул покрывало. Белоснежные хрустящие простыни так и манили к себе. Я уронила голову на груду пуховых подушек. — Спи, — приказал Мэтью, сдвигая занавеси.
— Не уверена, что получится. — Я подавила очередной зевок. — Никогда не сплю днем.
— Ты теперь во Франции, так что учись. Я буду внизу — зови, если что понадобится.
Учитывая расположение лестниц, мимо Мэтью ко мне никто не пройдет; можно подумать, что он хотел отгородиться от собственного семейства.
38
Окситания — историческая область, включавшая в себя юг Франции (в том числе и Овернь), Монако, а также горные долины Италии и Испании.