— Я найду его, сестра, кем бы он ни был.
Василий дождался официальной бумаги по токсикологической экспертизе. Наркотики, наркотики.
Приехавшие родители справлялись, когда можно похоронить дочь.
Все это время Василия не покидало чувство охотника за преступником.
— Какой он? Мотив? Корысть? Зависть? Ревность? Шантаж?
Такое тоже нельзя исключать, может быть ей удалось раскрыть чью-либо тайну, или роковая любовь к наркоману, которая погубила такую шикарную женскую плоть.
Время неумолимо катилось вперед. Дело об убийстве или передозировке самой Юлей, было глухим. Опрошены все, кто жил неподалеку: друзья, соседи. Но ничего нового пока не было. Василий носил с собой фотографию Павла, его тоже не опознали.
Вечером в дом Веры и Василия ввалился Павел.
— Ребятки, как живёте, я привез что-то для крестника: он поставил посреди комнаты восхитительную коляску. — Осталось дело за вами, чтобы было кого положить в неё.
Все рассмеялись. Повеселились, поболтали и разошлись.
Ночью Веру увезли в роддом. Лежа в предродовой палате, она стонала от частых схваток.
— Скоро, милая скоро, — успокаивала ее акушерка.
Кроме Веры тут находились еще три женщины. Одна совсем молодая. Врач вошел в палату, видимо дежурный и спросил:
— Кто из вас Иванова?
— Я, — ответила Вера.
— Я, — ответила еще одна молодая женщина, совсем ребёнок, — ее кровать находилась рядом с Вериной.
— Интересно, госпожи Ивановы.
— Тогда, кто из вас Вера?
— Я, — ответила Вера.
— Я, — ответила та же молодая Иванова.
— Ну и ну, — рассмеялся врач, а вместе с ним и будущие мамаши.
— Тогда уж по отчеству. Кто из Вас Геннадьевна?
— Я - ответили обе.
Хохот в предродовой палате несколько утишил боль схваток. Но вскоре схватки остановили развеселившихся мамаш.
— Все ясно, трижды тёзки. Одна будет просто Вера, вторая с загипсованной рукой — Вера рука. Пойдет?
— Пойдет, — согласились обе.
— Что с вами? — спросил врач, показывая на руку.
— Попала в ДТП. Ерунда, скоро заживет, легко отделалась. Только гипс на руку, да небольшое сотрясение.
У Веры начались интенсивные схватки и скоро её перевели в родильное отделение. Помучавшись достаточно недолго Вера услышала басок ребенка.
— Поздравляю Вас, мамаша, с сыном. Три килограмма восемьсот пятьдесят грамм. Богатырь.
Акушерка поднесла кричащего малыша, показала головку, ручки с крохотными сжатыми кулачками, ножки и то, что определяло в нём мужский пол. Потом его начали приводить в порядок, приспособление к новому положению видимо не очень нравилось человечку и он орал, широко раскрывая беззубый рот, а Вера беспокоилась, как бы там не причинили неприятности её ненаглядному малышу. Он еще не пробыв на белом свете и часа, а уже прочно завладел всеми мыслями и сердцем мамы. В палату её привезли на каталке, что казалось ей стыдным, так как люди, совсем чужие, так беспокоятся о ней.
— Какой же он беззащитный, крохотный, его все могут обидеть, — думала молодая мама и ждала, когда принесут ей малыша.
— Покажи нам его, — кричала у окна толпа родственников вместе с Павлом.
— Смотрите, — и Вера показала в окно серьезное личико спящего сына. Он вдруг сморщил нос, чихнул и открыл глаза. Они были бессмысленные и непонятно какого цвета. Волосики черненькие, прилипшие ко лбу. Увидев сына, Василий как-то странно себя почувствовал. Это было чувство глубокой ответственности за судьбу своих ненаглядных сына и его мамы. Ему не хотелось потерять это волнующее чувство и он, сказавшись занятым, ушел от толпы, все еще обсуждающих имя ребенку.
— Назовем как папу Василием, — сказала мать.
— Почему не именем дедушки? — ревниво доказывала Верина мама.
— Василий Васильевич Иванов — это серьезно, — настаивал Павел.
А тем временем малыш, раскрыл ротик и начал им что-то искать. Вера дала ему грудь, как учила её акушерка, он сразу же присосался и начал деловито обедать, серьезно, но бессмысленно глядя маме в глаза. Нежность, чистая всеобъемлющая любовь к этому маленькому созданию, охватило Веру. На второй день пребывания её в роддоме, к ней подошла в тихий час та, другая Вера, с загипсованной рукой и позвала её в коридор. Вера вышла.
— Пойдем со мной, мне нужна твоя помощь, — просила ее соседка по предродовой палате.
Дружелюбная Вера не могла отказать просящему её помощи человеку и они пришли в кабинет главврача.
— Я могу открыться только тебе, — сказала, предварив беседу знакомая. Дело в том, что у меня нет мужа, нет семьи, я детдомовская, и сейчас, когда рожу ребёнка мне некуда идти.