Это покушение на «чистоту» идеологии «культурной революции» (пускай половинчатое и частичное) чрезвычайно знаменательно. Оно показывает, в каком направлении развертывается процесс идейного наследования Мао. В самом деле, невозможно так долго не сводить концы с концами по вопросу об этой кампании. Если основные ее проводники — а к их числу несомненно принадлежат представители «четверки» — подвергнуты суровой критике не только за попытку узурпации власти, но и за ошибочную линию в прошлом, то очевидно, что не может оставаться в нетронутом виде основное их детище — «культурная революция». И тут, на счастье, оказывается вполне подходящая цитата Мао, который, как утверждается, не вполне одобрял «культурную революцию» и ее результаты. Можно надеяться, что это не последняя его оценка «культурной революции». По истечении времени будут обнаружены новые цитаты, где соотношение позитивных и негативных элементов «культурной революции» изменится, очевидно, еще дальше в пользу последних…
В своей статье «Довести до конца дело продолжения революции при диктатуре пролетариата» Хуа Гофэн остановился на вопросе о сроках индустриализации и строительства социализма в Китае. Он утверждает, будто еще в 1954 году Мао Цзэдун отмечал, что для осуществления социалистической индустриализации и механизации сельского хозяйства, построения великого социалистического государства понадобится примерно 50 лет, или 10 пятилеток, что в 1956 году Мао Цзэдун поставил задачу догнать и перегнать США. Хуа приводит следующие слова Мао: «Это своего рода долг. Ведь у тебя столько народа, столько территории, столько богатых ресурсов, к тому же, говорят, ты строишь социализм, у которого, как слышно, есть преимущества, но спустя 50–60 лет окажется, что ты еще не перегнал США. На что это будет похоже? Тогда тебя придется лишить земного гражданства! Поэтому перегнать США не только возможно, но необходимо и нужно. Иначе наша китайская нация останется в долгу перед всеми нациями мира и наш вклад в дело человечества будет незначительным».
Сентябрь 1977 года — месяц годовщины со дня смерти Мао — привнес новые любопытные моменты в оценку его личности и его наследия.
В другом выступлении по случаю годовщины смерти Мао Цзэдуна Хуа Гофэн заявил: «Мы обязаны передавать великое знамя Председателя Мао Цзэдуна из поколения в поколение как ценнейшее наследие. Возвышающийся над площадью Тяньаньмэнь Дом памяти Председателя Мао Цзэдуна есть великий и благородный символ этой нашей твердой решимости и священной клятвы»1.
Казалось бы, недвусмысленное заявление, но в сентябрьском номере журнала «Хунци» за 1977 год в статье «Великие свершения в истории пролетарской революции» содержится чрезвычайно показательный пассаж по поводу Мао Цзэдуна. В статье утверждается: «Председатель Мао Цзэдун при жизни говорил, что за всю свою жизнь он совершил два дела. Первое — сверг Чан Кайши и выгнал его на Тайвань, победил японский империализм и изгнал его из Китая; второе — победоносно провел великую пролетарскую культурную революцию». Комментируя это заявление Мао, автор статьи пишет: «Совершив первое большое дело, Председатель Мао Цзэдун разрешил вопрос о переходе полуколониальных стран к социализму через национально-демократическую революцию. Второе большое дело не только имеет исключительно важное значение для продолжения революции и диктатуры пролетариата в нашей стране, но и для мирового коммунистического движения».
Итак, из всего идейного наследия Мао Цзэдуна автора статьи привлекает идея демократической революции, имеющая значение для угнетенных наций и народов, и все та же идея продолжения революции при диктатуре пролетариата. А как же со всем остальным идейным багажом Мао? Разве другие его весьма многочисленные высказывания по вопросам внутренней и внешней политики, стратегии и тактики коммунистического движения утратили свою актуальность?
Ответ на этот вопрос мы находим в напечатанной тогда же (10 сентября 1977 г.) совместной статье газеты «Жэньминь жибао», журнала «Хунци» и газеты «Цзефанцзюнь бао». Здесь, кажется, впервые получила обоснование мысль, которой, по-видимому, принадлежит будущее при подходе китайского руководства к идейному наследию Мао Цзэдуна. Эта мысль состоит в том, что идеологию Мао необходимо рассматривать как единую систему, а вовсе не как собрание отдельных цитат, приложимых к любым обстоятельствам и в любое время.
«Идеи Мао Цзэдуна, — говорится в статье, — есть целостная научная система, продолжение и развитие марксизма-ленинизма. Председатель Мао Цзэдун развил марксизм-ленинизм не в отдельных, а во всех областях». Что же отсюда следует? А вот что: «Выступая против идей Мао Цзэдуна, Линь Бяо свел изучение их стройной идейной системы к зубрежке „трех статей“ или „пяти статей“; причем он оторвал идеи Мао Цзэдуна от марксизма-ленинизма. Группировка же „четырех“ прибегала к прагматическим приемам и, исходя из нужд осуществления своей особой цели, выдергивала из произведений Мао отдельные фразы и давала их в произвольном толковании. Таким образом, идеи Мао Цзэдуна были расчленены и искажены до неузнаваемости».
Далее цитируются указания Хуа Гофэна, содержащиеся в его политическом отчете съезду партии: «Необходимо… целостно и точно усваивать систему маоцзэдуновских идей и овладевать ею». «Это требует от нас, — продолжает автор статьи, — не оперировать механически отдельными словами и фразами, взятыми из произведений Мао Цзэдуна без учета конкретного времени, места и условий, а вникать в их суть, исходя из всей системы. Правильны слова Председателя Мао Цзэдуна, сказанные по тому или иному вопросу, в определенное время, при определенных условиях. Так же правильны его слова, сказанные по тому же вопросу в иное время. Однако его слова, сказанные по одному и тому же вопросу в разное время и при разных условиях, иногда могут отличаться… даже постановкой вопроса. Поэтому вопросы одного аспекта или одной области следует понимать правильно в свете целостности темы».
Итак, теперь уже не каждое слово маоистского «евангелия» священно. Игра в цитаты, которой на протяжении последних десятилетий особенно усердно занимались различные комментаторы Мао, вызвала, надо думать, довольно сильную отрыжку не только у их потребителей, но и у их производителей. Кроме того, современная политика не может быть обоснована в каждом отдельном случае необходимым набором цитат, многие из которых значительно расходятся и с нынешней экономической политикой, да и между собой. Отсюда делается не лишенный тонкости вывод, ориентирующий на изучение идейного наследия Мао как системы взглядов.
Этот вывод мог бы принести пользу при условии действительного анализа «системы» идей Мао Цзэдуна, во-первых, и сопоставления ее с подлинной системой взглядов основателей марксизма-ленинизма — во-вторых. Однако об этом, разумеется, нет и речи. Бросая тень на метод цитирования отдельных положений из произведений Мао Цзэдуна, которые сами по себе разительно противоречивы, китайские руководители не ставят вопрос о том, в каком соотношении находятся взгляды Мао Цзэдуна, взятые как единое целое, с марксистско-ленинской идеологией. Сама постановка такого вопроса сделала бы их положение весьма затруднительным, поскольку полностью подорвала бы доверие к Мао как «величайшему марксисту-ленинцу нашей эпохи».
Из всего этого можно видеть, что новые руководители КПК усиленно заняты сейчас инвентаризацией идейного наследия Мао и тщательным отбором тех положений и установок, которые отвечают, по их мнению, требованиям сегодняшнего дня. Полностью сохраняя Мао Цзэдуна как символ идеологического единства партии, они в то же время ищут способ опереться на некоторые из его установок, замалчивая и опуская другие или давая им совершенно новое толкование, не отвечающее их действительному смыслу. Но при всем том нельзя не видеть, что маоизм по-прежнему остается источником самого острого столкновения сил, позиций, мнений в КПК.