– Ну, поскольку мы уже бросили, то можем позволить себе по одной, не так ли?
– Кофе и сигареты – это комбинация.
Сашка стоял с двумя стаканчиками американо по ту сторону ограды.
– Давай оставим цитатный пинг-понг на потом и пойдем греться, у нас на кафедре сейчас никого.
– Что у вас случилось?
– У кого «нас»? Есть я и есть они, если ты про группу.
– Ну так что? – Саша высунулся в открытое окно за своим столом и, быстро затягиваясь, закурил.
– Ничего. Ты же знаешь, я терпеть не могу слушать их разговоры.
– Особенно перед четырнадцатым февраля.
Я попыталась сделать безразличный вид и отхлебнула кофе.
– Расскажи им какую-нибудь суперромантичную историю. Так правдоподобно, как ты, никто не сочиняет.
– Надоело. Они все равно не верят.
– Зато как это их интригует! Значит, тебе есть что скрывать.
– Ага. Как я провожу все свободное время с самым желанным преподавателем универа.
– Да ладно. Для твоих одногруппниц я просто задрот, не вылезающий из библиотек и выставок. Только ты можешь оценить мою крутость. – Он выкинул окурок в окно и развалился в кресле.
– Вообще-то так и есть.
Вошел какой-то преподаватель (я почти никого не знаю с их кафедры) и, почуяв запах табака, попросил закурить.
Пока он дымил у дальнего окна, я с завистью разглядывала кабинет. Картины, гипсовые статуэтки, горы книг – такой живописный творческий беспорядок.
– Классно у вас…
– Тебе осталось полтора года отмучиться, и можно к нам в магистратуру.
– Тогда все точно решат, что мы спим.
– Ну, они не будут совсем не правы. – Преподаватель у окна нахмурился и сделал вид, что пишет что-то на заснеженном подоконнике, где только что погасил окурок.
Да, я несколько раз в месяц ночую у Сашки. Мы смотрим Годара или Бунюэля, разговариваем про красный цвет в кино, он учит меня видеть и описывать мельчайшие переходы оттенков в картинах («Для писателя это не менее важно, чем для художника», – постоянно повторяет он), слушаем наш любимый дуэт – Армстронга с Фицджеральд, иногда даже танцуем под «Stars Fell on Alabama». Но между нами нет никакого притяжения. Совсем.
И это несмотря на то, что наше знакомство началось с поцелуя. Долгого и ужасно показушного.
Это случилось почти два года назад, как раз на четырнадцатое февраля. Мы оба принимали участие в перформансе в Музее современного искусства: заходите в комнату к незнакомцу, болтаете пару минут и целуетесь.
Сначала я обрадовалась, что мне достался Сашка – он выглядел приятнее многих участников. Потом он заговорил. До сих пор отчетливо помню его первую фразу с нотками сарказма: «Je t’aime… Moi non plus».
Он сказал это, намекая на мое подражание стилю Джейн Биркин – от белой рубашки с глубоким декольте и небрежно закатанными рукавами до челки и плетеной сумочки, такой неуместной во время уральской зимы.
Я поняла намек, но не смогла придумать остроумный ответ. Поэтому просто подошла, слишком крепко (как он потом сказал) взяла его за скулу рукой и слишком страстно поцеловала.
Он тоже перестарался. Весь вечер мы старались избегать друг друга, но все время пересекались. Пару раз он увел у меня интересных собеседников, и я вообразила, что он ревнует. И в конце вечера, выпив для храбрости пару бокалов бесплатного (равно отвратного) шампанского, подошла к нему и сказала: «От такого, как ты, я бы с удовольствием спрыгнула в реку» (надеясь, что он поймет отсылку).
Он спросил, долго ли я готовила ответ, я честно ответила, что да, весь вечер. Мы рассмеялись. Сошлись на том, что здесь ужасное шампанское, и поехали к нему пересматривать «Слоган».
Тем же вечером мы снова попытались продолжить наше знакомство романтически, но вышло неуклюжее катание по дивану с «Ай, осторожно, волосы!» и «Не оторви пуговицы у рубашки, это Armani». – «Ха-ха! Откуда у тебя Armani?» – «Из секонда».
Мы расхохотались. А когда разделись до нижнего белья, Саша предложил выпить еще шампанского. Под финальные титры мы оба задремали.
– Приедешь четырнадцатого к Дементию? Будут только одиночки.
– Я не ищу никого.
– То есть тебя все устраивает?
– Пока да.
– И он проведет четырнадцатое февраля с тобой?
– Что ты привязался к этой дате! День как день. Мне пора!
Преподаватель по литературе, как всегда, опаздывал. Зря спешила.
– Роза, ты такая запыхавшаяся. На свидание с этим аспирантом с искусствоведения бегала? – постукивая длинными наманикюренными ногтями по блестящему чехлу айфона, спросила Надя.