Если кто-нибудь пожелает узнать, как началось наше необыкновенное приключение и что именно мы пытались совершить, то сможет найти необходимые сведения в послании, отправленном вам первого октября прошлого года, накануне выхода парохода «Стратфорд» из порта Лас-Пальмас. Бог свидетель, если бы тогда я знал, что за судьба нас ждет, то должен был бы всеми правдами и неправдами пробраться в отходившую на берег лодку, которой доверил свое письмо! И все же… не исключено, что даже в полной мере понимая грядущую опасность, я остался бы с профессором Маракотом и честно принял отмеренные судьбой суровые испытания. Больше того, не сомневаюсь, что я поступил бы именно так.
Описание событий начну со дня выхода из порта острова Гран-Канария.
Едва оказавшись в открытом океане, и без того пышущий неуемной энергией профессор Маракот словно воспламенился. Наконец-то настало время действовать, и все долго подавляемое нетерпение вырвалось на свободу. Можно сказать, что профессор властно захватил и подчинил своей воле и сам пароход, и всю команду. Неразговорчивый, отрешенный от всего и от всех, рассеянный ученый внезапно исчез, а вместо него появился полный неукротимой энергии, едва сдерживающий внутреннюю силу вулкан в человеческом обличье. Глаза горели за стеклами очков подобно заключенному в фонаре огненному фитилю. Казалось, Маракот одновременно находился повсюду, в каждой точке корабля: измерял по карте расстояние, обсуждал с капитаном показания приборов, отдавал приказы механику Биллу Сканлэну, поручал мне множество странных дел, каждое из которых, впрочем, имело определенную цель. Он неожиданно проявил обстоятельные познания в электричестве и механике, а значительную часть времени проводил возле аппарата, который под его руководством скрупулезно собирал незаменимый помощник Билл Сканлэн.
— Послушай-ка, приятель Хедли, — обратился ко мне Билл утром второго дня. — Из этих кусков металла постепенно получается прекрасная штука. Наш профессор оказался отличным парнем и к тому же потрясающе искусным техником.
При первом взгляде на «прекрасную штуку» возникло впечатление, будто мне демонстрируют мой собственный гроб, однако пришлось признать, что мавзолей выглядит вполне прилично. Пол и четыре стены были плотно пригнаны друг к другу, а четыре бортовых иллюминатора обещали обеспечить отличный круговой обзор. Небольшой герметичный люк в крыше гарантировал легкий доступ; точно такой же люк имелся в полу. Стальной ящик был снабжен тонким, но очень крепким тросом, намотанным на барабан и работающим на выход и вход за счет мощного судового мотора, созданного для подачи и возврата на борт глубоководных тралов. Насколько могу судить, длина троса составляла примерно полмили, поэтому значительная его часть пока хранилась на палубе обмотанной вокруг тумбы. Резиновые трубки для снабжения аппарата воздухом имели ту же длину, что и прикрепленный к ним телефонный кабель, а также соединенный с судовыми батареями электрический провод, хотя аппарат также обладал независимым электроснабжением за счет батарей.
Вечером того же дня двигатели «Стратфорда» были остановлены. Барометр показывал резкое падение давления, а внезапно появившаяся на горизонте черная туча предвещала нередко возникающие в океане серьезные неприятности. Единственным судном неподалеку от нас оказался барк под норвежским флагом, и мы заметили, что матросы убирают стеньги, словно готовясь к шторму. Пока, однако, стояла тихая, благоприятная погода. Пароход «Стратфорд» мягко дрейфовал по голубому океану, лишь кое-где под влиянием пассата покрытому завитками белой пены.
Сканлэн явился ко мне в лабораторию с таким важным, многозначительным видом, которого его легкий характер еще ни разу не допускал.
— Послушай, Хедли, — серьезно начал он. — Сооружение опустили в трюм, где находится люк с двойным дном. Уж не намерен ли профессор использовать только что построенный аппарат для погружения на глубину?