Случай подвернулся очень скоро. Лохматый прислушался к чему-то, сжал в руках ружье и оказался рядом. Всмотрелся куда-то в щель между створками, вытянул шею, и темный Марат вонзил ему в горло нож, а левой рукой схватился за ствол ружья. Селянин забулькал, рванулся. Повалился по ступенькам назад, и нажал на спусковой крючок. Бахнуло так, что стало больно ушам. Завоняло порохом, что-то чиркнуло по щеке, и по лицу потекла кровь. Ружье с грохотом простучало по ступенями вниз, и упало на труп лохматого.
Марат спустился следом, склонился над телом и выдернул из горла любимую игрушку. Улыбнулся, обтер ее о штаны и пошел по ступеням наверх. Он преодолел половину лестницы, когда ставни распахнулись, и в подвал заглянуло черное, звездное небо. Чуть подрагивающее, будто бы смотришь сквозь мыльную пленку.
Марат темные сделал шаг к свободе, и пребольно ударился носом о невидимую преграду. От неожиданности нож вылетел из руки и процокал по ступеням на дно подавала.
— Черт, — сказал Марат. Волосы на шее встали дыбом от дурного предчувствия. Он осторожно выставил руки перед собой и уперся в невидимый барьер. Отступил и наткнулся спиной на другую стенку.
По всему телу моментально выступил пот. Марат обернулся, принялся шарить по куполу задрожавшими пальцами, понимая, что его усилия тщетны. Что он в ловушке. Губы предательски задрожали от обиды.
— Это нечестно, — сказал он. — Нечестно! Они должны были уйти!
Марат расставил руки и коснулся пальцами противоположных стенок. Пузырь уже сжимался. По чуть-чуть, но неумолимо оттесняя плоть несокрушимой преградой. В груди образовался ледяной камень.
— Это нечестно, — всхлипнул Марат разумный, а его темный собрат бросил тело в атаку и долго-долго молотил по прозрачной броне кулаками, разбивая костяшки в кровь. Он бросался на преграду раз за разом, теряя силы и остатки рассудка от ярости и обиды.
Сфера лишь уменьшалась. Сначала она заставила его сесть, все еще шипящего проклятья и пинающего невидимую преграду. Потом он подогнул колени, пригнулся, и заплакал, как ребенок. А через полчаса мог лишь бессильно всхлипывать, лежа скрюченным в клубок, и смотреть сквозь пальцы на щель неба, в которую поднимались алые звезды. Невидимое стекло уже вдавливало его голову в шею, виски ломило, колени норовили треснуть. Из носа беспрестанно текли сопли, и Марат молил эти дьявольские китайские фонарики сжиматься побыстрее. Стенки же неторопливо сжимали его ипостаси в одно целое. И когда они стали плющить его пальцы о череп, когда с глухим хрустом ему выломало колено — он, наконец-то единый в чувствах, неразделенный, заверещал от боли.
До самого конца он слышал только хруст собственных костей. А снаружи, среди мертвых дворов, лишь звенели цикады, да заикалась пластинка.
— Это очень злое место. Когда-то здесь за одну ночь исчезли все жители, — отсветы от костра гуляли на лице Всеволода, придавая ему зловещий оттенок. Светка слушала, затаив дыхание. — Мой отец даже свое расследование проводил, интересовался, что произошло, но никто ничего так и не узнал. Говорят, что просто люди бросили все и исчезли. Столы накрыты, телевизоры работают, на улице даже джип стоял заведенный. Но не единой души! И песня какая-то старая играет над этим всем. А в подвале труп одного из жителей нашли с раной в горле и разряженным ружьем. В кого он стрелял, кто его убил? Никто так и не узнал ничего.
Светка была влюблена во Всеволода, и только поэтому согласилась пойти в поход с ребятами. Надеялась, что парень обратит на нее внимание. Что у них будет светлое будущее. Мама очень не хотела ее отпускать, но, в конце концов, смирилась.
Вот только Всеволод не обращал на нее никакого внимания.
— Смотрите, ребят! — сказал кто-то. — Какие красивые звезды. Будто алые! Ого! Они спускаются, ребят!
И они посмотрели на прекрасное, таящее множество чудесных загадок ночное небо.