Их деловитое спокойствие пугало Марата. Их манера держаться была иной, чем у выросших в Европе аристократов, которых он встречал на крыльце Президентского отеля. Впервые за сегодняшний день он увидел детей и женщин. Они собрались в свой малый круг внутри большого круга вооруженных мужчин. Никто не плакал, хотя многие разговаривали. Их голоса смешивались с характерным звуком работы могильщиков. Лопаты ударяли в грунт, потом отбрасывали срезанную землю. И так раз за разом. Марат увидел, что Сангаре прошел на другую сторону лагеря и присоединился к похоронному отряду.
Марат проскользнул за колоннами портика, нашел место, где стриженные парковые кусты почти вплотную подошли к ступеням собора, перебрался за них и начал по широкой дуге огибать лагерь белых. Он двигался короткими перебежками, старался скрыться за камнями надгробий.
Он думал о том, что убьет учителя одним выстрелом и наверняка. Он не хотел оставлять Сангаре ни малейшего шанса. Марат чувствовал, что это что-то вроде охоты на крокодила. Слишком сильный лоа; ты никогда не сможешь поиграть с ним в кошки-мышки. Директор не должен иметь возможности пошевелиться или заговорить, он даже не должен видеть. Иначе он ускользнет.
Задыхаясь, оставляя за собой кровавые следы, Марат пробирался к своей цели. Один раз ему удалось снова увидеть Сангаре. Пожилой мужчина взялся за лопату. Он работал медленно, но усердно, и вскоре на его висках заблестел пот.
Серые надгробные плиты были разной высоты и ширины. Глядя на одну из них, украшенную черно-белой фотографией какого-то толстяка, Марат неожиданно подумал о своей матери. Вот так и ее похоронили. Конечно, не здесь, и не под таким большим камнем. Он вспомнил, что совсем ничего не знал о кладбищах, когда убивал ее.
У могилы с фотографией толстяка Марат остановился надолго. Он лежал на мелко подстриженной зеленой траве и выдыхал кровь. Ее вдруг стало больше, она испачкала его подбородок и с новой силой потекла из раны на груди.
Марат больше не вставал. Он пополз между могил. Автомат волочился за ним. Граната отяжеляла карман и мешала ползти, поэтому он достал ее и сжал в руке.
Он все лучше слышал работу могильщиков. Они не нарушали симметрию кладбища, делая новые захоронения там, где кончались аллеи прежних. Марат заметил, как изменились даты на могилах. Он добрался до тех рядов, в которые попадали люди, умершие всего несколько лет назад. Он выбрал последнее большое надгробие, добрался до него и остановился. Сангаре был всего в десятке метров от него.
- Воды? - спросил голос Филиппа.
- Да, друг мой, я устал, - с благодарностью ответил директор.
- Эй! - окликнул Филипп. - Кто помоложе, идите копать!
Марат приготовился, положил правую руку на рукоять автомата, левую, с гранатой, подвел под его дуло - так, чтобы она стала поддержкой. Спустил на траву длинную кровавую тянучку слюны и в последний раз в своей жизни улыбнулся.
- Я убью тебя, - сказал он и выпрямился во весь рост.
Сангаре, запрокинув голову, пил из бутылки. Марат вспомнил, как учитель пил свой лимонад, и его улыбка стала еще шире. Директор его не видел, зато круглое лицо Филиппа вытянулось. Рот приобрел форму буквы "О".
Марат начал поднимать оружие на огневую позицию. Он уже видел, как это произойдет. Сейчас он даст очередь, и бутылка в руках профессора биологии взорвется, разметав вокруг воду и стекла, а лицо Сангаре станет похожим на кровавый стейк.
- Враг! - окрик был звонкий и отчетливый. За ним последовал выстрел. Марат почувствовал смутную, тупую боль в спине. Все оглянулись и посмотрели на него. Сангаре уронил бутылку. Марат все еще мог стрелять, но вместо этого повторил движение двух десятков белых лиц - посмотрел назад.
Там с дымящимся револьвером стоял Марти.
Выражение его лица было странным. Оно застыло, как будто он пытался что-то вспомнить, что-то сложить. За его спиной Марат увидел фотографию знакомого лица. Лесли улыбалась и обнимала шею своего коня Камира. Под ее фотографией лежало два красных цветка, которые Марти часом раньше сорвал на клумбах перед собором. Марат понял, что Марти все это время был у него за спиной. Он прощался с Лесли и встал только тогда, когда Филипп позвал молодых.
Марат чувствовал, что теряет силы. Спина болела, будто в нее вернулись все удары, нанесенные Гиллой. Расплеталось колдовство Намон, таяла опиумная дымка. Он зарычал сквозь стиснутые зубы. Он вдруг снова превратился в маленького звереныша посреди осуждающей толпы. Но теперь он был вооружен. И он начал стрелять.
В цель попала только первая пуля. Она выбила из руки Марти револьвер. Молодой человек беззвучно охнул. Его разорванная кисть взорвалась кровавыми брызгами.
Марат продолжал стрелять, но дуло его оружия уводило все выше. Марти, приоткрыв рот, смотрел в жерло смерти, а пули пролетали у него над головой. Наконец, очередь кончилась. Марат еще раз нажал на курок и услышал знакомый звук осечки.
Он понимал, что это значит. Но у него еще оставалась граната. Он выдернул из нее чеку и повернулся к толпе белых мужчин.
- Марти, падай! - закричал кто-то. - Ты на линии огня!
Марат встретил пристальный взгляд серых глаз Сангаре над прицелом автомата. Он замахнулся, чтобы бросить гранату, и услышал шорох у себя за спиной. Этот шорох означал, что Марти упал на траву. Марат повел руку вперед. Сейчас граната полетит, разорвется, и все эти белые превратятся в клочья ткани и веер алых брызг.
Загрохотали автоматы. Стрелял не только Сангаре. Стрелял и Филипп, и еще десяток мужчин, которые побросали лопаты, чтобы взяться за свое оружие.
Марат понял, что больше не держит гранату. Что-то случилось с его рукой. Ему больше не было холодно. Он чувствовал жжение, будто упал в огромную кастрюлю с кипятком.
Он посмотрел вниз и увидел, как из его изорванного пулями тела вываливаются ленты кишок. "Странно, - подумал он, - ведь меня не могут убить враги".
- Да, - подтвердил насмешливый голос Намон, - не могут. Но ты уже сделал это сам.
Стрельба стихла. В оглушительной тишине Марат услышал звук. Тихий удар и шорох. Звук был почти таким же, как когда упал Марти. Это граната достигла земли и с надгробного холмика скатывалась к ногам того, кто ее уронил.
Эпилог
ВЕЛИКИЙ МАСТЕР
Марат упал на плиты серебристо-белого камня. Сквозь их искристую гладь текли потоки голубого света. Они сплетались в узор - огромную, мерцающую в полумраке паучью сеть.
Никогда еще он не был в таком тихом и холодном месте. Стены огромной залы терялись в бесконечной дали. А в центре светового рисунка стоял Другой. И сила этого существа вдавливала Марата в пол, направляя к тому единственному месту, где было положено находиться таким, как он.
- Отец, - погас в бесконечном пространстве испуганный шепот.
Марат увидел повернутое в пол-оборота черное лицо.
- Нет, - ответил голос. - Но я поступлю с тобой так же, как поступил твой отец.
Марат почувствовал, как костенеет его тело. С его губ сорвался последний вздох, и они замерли, запечатанные на бессчетную пропасть лет.
Поднялся ветер. Он зашелестел в узорчатых извивах голубого дворца-храма, набирая силу, поднял серую песчинку - крошечный кусочек камня с живыми, безумными, налитыми кровью глазами.
Марат сам был своей тюрьмой. Ветер нес его вниз, туда, где в темноте хранятся миллиарды таких же песчинок. В страшное место, которое не откроется до самого Армагеддона.
И лишь раз крошечная фигурка скорченного человечка повернулась так, чтобы ее глаза смогли увидеть далекий проблеск света. Там голубое переливалось золотом, как голубь в куполе собора. В единой вспышке черной зависти Марат подумал, что туда отправляются такие, как Сангаре.
Это чувство осталось с ним в его стотысячелетней могиле.