― Все, хватит, Георг. Я пойду, танец окончен.
Последние звуки мелодии отзвучали, принцесса присела в положенном реверансе. Георг, выпрямляя спину после легкого полупоклона, осмотрел ее с ног до головы. Изящных туфелек не видно под длинным подолом. Он колоколом спускается от самой тонкой талии, что ему доводилось встречать, скрывая под собой очевидно длинные и изящные ноги. Иначе и быть не могло. Корсет затянут, но определенно не мешает дышать, значит, она и есть такая – стройная, утонченная, чуть не прозрачная в ослепительной белизне своей кожи. При этом не бледная, золото волос сияет здоровьем, пышной копной, едва сдерживаемой бриллиантовыми заколками, укрывает спину. Столь прямую, столь величественную, что едва касаться ее пальцами в танце кажется чуть ли не кощунственным. Темные брови, ресницы. Зелень глаз, сиянье губ.
― Ты же не откажешь мне в прогулке по саду, верно?
Анна не смогла сдержать улыбки. Пусть он и был старым знакомым Мари, но ведь ее больше нет, верно?
― Завтра после полудня. И только в сопровождении фрейлин.
― Неужто они у тебя есть.
И снова полились приторной патокой скучные речи. Да, принцесса, вы так прекрасны принцесса, а знаете, мой племянник такой видный мужчина, да что там, я и сам ничего, здоров к тому же, у меня пятнадцать внебрачных детей, не переживайте, будут наследники и у нас. Кивать и улыбаться, улыбаться и кивать. Они считали ее за нарядную куклу, не способную принимать решения.
― Принцесса, может, и мне уделите немного времени? ― окликнул ее тихо подкравшийся Оливер. Анна чуть заторможенно кивнула, едва сдержав вздох облегчения от того, что сможет немного отдохнуть от лицемерных улыбок. ― Ты слишком напряжена, моя дорогая. Если хочешь улыбнуться, делай это более естественно.
Сам он был безупречен, сдержан, изящен. Анна позавидовала было его выдержке, а потом передумала – ему совершенно точно не пришлось выслушивать все то, что довелось узнать ей от мужчин разной степени непривлекательности.
― Я улыбаюсь, Оливер. Они такие ужасные.
― У тебя такой оскал, будто ты собираешься меня укусить и сбежать.
― Кусать не планирую, я видела, ты уже целую толпу дам успел потанцевать, так что тебя сначала надо вымыть. А вот сбежала бы с удовольствием.
― Сегодня твой день, любое твое желание – закон. Но в пределах разумного.
Они, разбивая стройные ряды пар, вышли на опоясывающий зал балкон. На небе уже сияли звезды, луна заливала все голубоватым светом. Где-то на горизонте назревали темные тяжелые тучи. Анна стояла, опершись о каменные изящные перила. Регент замер позади, сжав ее плечо в знак поддержки. День не принес ни облегчения, ни радости, хотя они так долго к нему шли. Или, может, только Оливер?
― Так что, ты уже выбрал мне мужа? ― устало спросила Анна.
Ее голос был непривычно тих, как в тот, самый первый, день. Оливер был вынужден подойти ближе, чтобы не упустить ни слова. Принцесса смотрела вниз. Прямо под ними был разбит тот самый огород, которым она занималась лично, огород с травами.
― Может, не будем так торопиться с этим разговором?
Анна обернулась, смерив его взглядом.
― Анна, я не хочу на тебя давить, пойми. Если тебе неприятна эта тема сейчас, мы поговорим позже. И все же придется это сделать. ― Оливер снова коснулся ее плеча, провел пальцами по шершавой поверхности кружев. Где-то там, под этим платьем, под тонкой бледной кожей пульсировало ее сердце, ее кровь текла по венам. Горячая, живая, быстрая. Совсем не такая, как ее взгляд. Им она могла бы заморозить целую реку. ― Рано или поздно.
― Почему же мы раньше это не обсуждали?
Теперь она смотрела в его глаза, не отрываясь, и без труда различала отражающиеся созвездия. Он же видел только свой темный силуэт на фоне желтого прямоугольника окна.
― Я поняла. Неужели ты настолько мне не доверяешь? ― горечью ее голоса можно было отравить пару десятков человек. ― Я верю тебе полностью, я вверяю тебе свою жизнь, свои тайны, саму свою душу вот уже четыре года. И что я получаю? ― Оливер открыл было рот, чтобы возразить, но она подняла ладонь, безмолвно его обрывая. В их молчании регенту слышались предгрозовые крики птиц. ― Нам нельзя ругаться. Мы – все, что есть у нас в этом дворце. И мы обсудим это завтра. Но откровенно, начистоту, уже не скрывая своих мыслей.