У Оливера настроение было отвратительным, просто отвратительным, он буквально рвал и метал, нервно прохаживался по пустому тронному залу, где горело от силы двадцать свечей. Сгущавшийся мрак нежно обнимал его за плечи, но утешить был не способен. Дела шли из рук вон плохо, работать никто не хотел, включая и его самого. Последние события в их с Анной жизнях заставили его отодвинуть дела государственные на второй план, и министры сразу расслабились, да вообще все расслабились. Теперь он был решительно зол.
На троне сидела, перекинув ноги через подлокотник, Анна. Она наблюдала за покачивающимися за окном деревьями. Первые капли сорвались с неба, ударили в стекла, и она поежилась. Спрыгнула с трона, мелкими шажками подбежала к регенту, вцепилась в ладони, увлекая в танец. Незнакомый, рваный, спонтанный, безмолвный. Оливер сначала не хотел двигаться, попытался ее оттолкнуть, но быстро сдался, принимая чужие правила игры. Они кружились в тишине зала, слушая стук дождевых капель и собственных шагов, отмеряя такт собственным дыханием.
― Ты злишься.
― Я в ярости.
Они замедлились, и танец переродился в привычный, знакомый вальс.
― Я могу помочь.
Оливер промолчал, притягивая ее чуть ближе. Волосы – золото в бликах свечей, талия – гибкая тростинка в горячих пальцах, глаза – светлые озера в обрамлении пушистых ресниц. Он провел ладонью по шершавой ткани ее платья, наслаждаясь ребристыми швами и гладкими вышитыми золотом цветами. Она сбилась с шага, подалась на его простую ласку. Они замерли друг напротив друга, Оливер разжал пальцы, и ее ладонь переместилась на его плечо. Маленькая рука поверх темной толстой ткани жилета. Ее прикосновение почти не ощущалось, зато осознание ее близости жгло регента сильнее углей. Анна не спеша скользнула пальцами вверх, прижала руку к его щеке, наблюдая, как он склонил голову к ее руке и прикрыл глаза.
Сейчас она словно впервые видела его, впервые чувствовала его таким открытым и беззащитным, впервые видела его самим собой. В этот дождливый неприятный вечер он сбросил все покровы и маски, открылся перед ней.
Стройный высокий мужчина напротив прижимался щекой к ее пальцам, темные короткие волосы упали на глаза, прикрывая горбинку на носу и изящный излом бровей. Не слишком широкий в плечах, он не производил впечатления короля, привыкшего проводить время в лености и вялых обсуждениях дел государственных с советниками, нет. Он и сейчас походил на графа с окраины, которому не раз приходилось вместе со своими людьми отражать нередкие набеги горных племен, которому в любую минуту может потребоваться скинуть подбитый мехом плащ и карабкаться в скалы с разведчиками, которому не впервой ночевать на земле у костра во время охоты в ближайшем лесу.
И этот мужчина прямо сейчас стоит перед ней, распахнув душу, позволяя ей почувствовать собственную над ним власть. Он стоит в своих темных простых одеждах, из украшений – тонкая регентская корона в темных волосах.
Как завороженная, пожирала его Анна глазами, впивалась в каждую черту, впитывала этот миг, но почувствовала, что больше не может. Подняла вторую руку и осторожно сняла со склоненной головы золотой ободок, символ власти. Отшвырнула на пол, наслаждаясь скрежещущим звуком металла на плитке пола. Оливер не шевелился, но открыл глаза и теперь смотрел, как она снимает с себя корону короля, которую носила по праву единственной наследницы, как небрежно, одной рукой надевает на удивление легкий металлический обод на него, поправляет его растрепавшиеся волосы. Как она тянется к нему, привстает на цыпочки, целует в губы легко, едва касаясь, так и не отнимая руки.
― У нас нет времени, Оливер, ― ее шепот прозвучал в пустоте зала подобно раскату грома. ― Мы не знаем, удастся ли спасти меня, есть ли у меня завтра. Поэтому я хочу все и сразу, я хочу все сейчас. ― Она отняла руку от его теплой щеки, и он едва устоял на ногах. ― Если я умру, ты займешь трон.