Скосив глаза, она в сгущающемся сумраке снова пыталась рассмотреть лицо мужчины, которому вверила свою судьбу так опрометчиво, без раздумий.
"Так любил ли ты меня, регент?"
Она попыталась вспомнить день, когда уверилась, что он влюблен. Что тогда произошло? Ничего особенного, пожалуй. Ей просто вдруг показалось, что он смотрит на неё иначе.
– Ты любишь меня, Оливер? – спросила она тогда.
– Конечно.
Фелисити нахмурилась. Как её удовлетворило обычное "конечно"?
Поерзав на жёстком сиденье, она принялась собирать мозаику событий. То, что стоило сделать уже очень давно.
Милана, вполне довольная собой и окружающими, веселилась на балу. Веселье было несколько истерическим. Уход регента взволновал весь дворец, а её ещё и испугал. Его милость был гарантией того, что принцесса, то есть уже королева, не строит планов на замужество с её драгоценным Георгом. К счастью, прямо в эту минуту он кружил в танце её, Милану, даже не глядя в сторону трона.
От горячих, жадных взглядов принца кожу слегка жгло, фрейлина чувствовала, как неудержимо краснеет от смущения и удовольствия.
Георг был замечательным танцором. Он вёл уверенно и решительно, ему хотелось подчиняться. В теле Миланы будто даже кости пели от прикосновений его тёплых пальцев. Они с принцем так много времени проводили вместе, что ей было страшно даже представить, какие сплетни могут ходить по дворцу.
– Ты сегодня так тиха, – заметил Георг, поглаживая её ладонь большим пальцем. – Что-то случилось?
– Нет, ваше высочество, – спохватившись, Милана тепло улыбнулась. – Просто задумалась. Когда вы собираетесь…
– Уехать, – подсказал Георг, тоже улыбаясь уголком рта. Он на секунду сжал её пальцы чуть сильнее. – В следующем месяце. Я и так загостился. А теперь, когда Оливер уехал, мне совершенно нечего здесь делать.
Лучше бы ему и правда уехать. Досадная оплошность в связи с тем, что ритуал уже был невозможен, так и оставалась для него тайной. Трое тех, кто мог предупредить, были заняты исключительно собой, а Георгу оставалось лишь в неведении самому вести себя в пропасть.
Этим-то он и занимался, хотя без должного усердия. Отъезд Оливера накануне солнцестояния его смутил. Неужто Мари не сказала ему о грозящей опасности? А если и не сказала, как она рискнула остаться одна перед лицом смерти? Георг был самонадеян, хотя и не настолько, чтоб не заподозрить готовящийся срыв планов. Этого стоило ожидать от столь умной принцессы. Проблема же его состояла в том, что он предпочитал жить на всем готовом, в том числе, на готовых злодейских планах, хотя этот, будем честны, и был первым.
Идея и воплощение – все принадлежало Фелисити. Она первая захотела взойти на трон, она захотела получить тело принцессы, она нашла ритуал, она втянула его, Георга, даже не заручившись согласием. Это все она. Георгу просто повезло, что на территории родного королевства Фелисити оказалось то, что ему самому давно хотелось обрести, ему повезло, что он имел больший вес в обществе, чем она. Не будь он принцем крови, был бы у неё на побегушках. Диктовать условия она ему просто позволяла, не более того. Да, в чем-то он был опасен для Фелисити, несомненно, но она, держащая власть над ритуалом обмена тел, владеющая полной информацией о нем и доказательствами причастности кронпринца Октилии, имела куда больше власти, чем демонстрировала.
Анна сидела на троне будто впервые. Плечо не согревала тяжёлая ладонь, спина казалась открытой и незащищенной. Она то и дело порывалась обернуться, чтобы отпустить какой-нибудь комментарий, но каждый раз в последний момент усилием воли сдерживалась.
В новой роли она себя ещё не ощущала. Коронация только прошла, да и принципиальных изменений в жизни не предвиделось – разве что теперь ей нужно присутствовать на всех заседаниях с министрами, а не только на самых интересных. И прошения разбирать тоже нужно будет самой. И решения принимать без советчиков. Теперь не решительный изящный росчерк регента будет ставить точку во всех договорах, но её чуть неказистая ещё, маленькая подпись.