Бергоэн
Она тверда. Но плоть слабее духа.
Пренебрегает пищею она,
А впереди тяжелый, страдный путь!
Так пусть же злобный враг кричать не будет,
Что смертный страх ей обесцветил щеки,
Когда иссякнут силы естества.
Мельвиль
(входящей кормилице)
Кеннеди
Сейчас придет сама…
Вы смотрите как будто с удивленьем?
В глазах вопрос у вас: к чему все это?
Алмазы, утварь в день ее… успенья?
О сэр! Мы долго здесь нужду терпели.
Избыток нам вернула только смерть.
Те же.Еще
две камеристки Марии,тоже в трауре, при виде Мельвиля разражаются слезами.
Мельвиль
Да, дорогие, вот мы и сошлись!
Гертруда, Роземунда!
Вторая камеристка
От себя
Она нас отослала. Хочет богу
Еще раз помолиться…
В молчаливой скорби входят еще две женщины в черном.
Те же.Быстро входит
Маргарита Кэрл.Она вносит золотой кубок с вином и ставит его на стол; бледная и дрожащая, опирается на спинку стула.
Мельвиль
Что с вами, миссис? Вы в таком испуге!
Кэрл
Мельвиль
Кэрл
Мельвиль
Придите же в себя! Вы побледнели.
Кэрл
Когда я с этим кубком поднялась
По лестнице к площадке возле зала,
Дверь распахнулась… и, взглянув в нее,
Я увидала… Боже!..
Мельвиль
Кэрл
Весь зал до потолка обтянут черным,
И черным же сукном обит помост,
Чернеет плаха посреди, и рядом
Подушка и отточенный топор,
Сверкающий во мраке… А кругом
Стоит толпа, теснясь у эшафота,
И кровожадно ждет закланья…
Женщины
Боже!
Умилосердись над несчастной леди!
Мельвиль
Сдержите слезы! Вот она идет!
Те же. Мария.На ней белый праздничный наряд; на цепочке из мелких шариков — Agnus Dei, у пояса четки. В руке у Марии распятие, на голове диадема; большое черное покрывало откинуто назад. При ее появлении все расступаются, выражая ужас и скорбь. Мельвиль непроизвольно опускается на колени.
Мария
(со скорбным величием оглядывая окружающих)
Зачем стенать и слезы лить? Со мною
Возрадуйтесь, что близится конец
Моим страданьям, — упадут оковы,
Темница рухнет, и взлетит душа
На крыльях ангельских к свободе вечной.
Вот в час, когда к сопернице надменной
Я в плен попала, на печаль и муки,
Позорные для вольной королевы,
Уместны были слезы сожаленья.
Целительна, ко мне приходит смерть,
Суровый друг, чтоб черными крылами
Скрыть мой позор. Смерть в силах человека,
Глубоко павшего, облагородить.
Вновь на челе я чувствую корону,
И гордости исполнена душа.
(Подходит к Мельвилю.)
Как? Мельвиль здесь? Не надо, друг мой! Встаньте!
Вы к вашей государыне пришли
На торжество ее, а не на смерть.
Судьба мне шлет отраду, о которой
И не мечтала я. Не безраздельно
Моей посмертной славой завладеют
Враги мои. Один единоверец
И друг пришел увидеть мой конец.
Скажите, как жилось вам, верный рыцарь,
В чужой и неприветливой стране
С тех пор, как вас отторгли от меня?
Я с сокрушеньем думала о вас…
Мельвиль
Жилось бы сносно, если б не сознанье,
Что я бессилен защитить тебя.
Мария
А как Дидье, мой престарелый кравчий?
Но, верно, он давно уже почил
Сном вечным. Был он хил и стар годами.
Мельвиль
Он жив еще. Всевышний не избавил
Его от слез по юности твоей.
Мария
Ах, если б и другое счастье было
Мне суждено: прижать перед концом
К моей груди кого-нибудь из кровных.
Но умираю я среди чужих,
И только слуги обо мне поплачут.
Вам, Мельвиль, я свою вверяю волю
Последнюю. Благословляю брата,
Монарха христианнейшего, с домом
Его державным, дядю-кардинала
И Генриха де Гиза, моего
Двоюродного брата. Также папе
Я шлю привет, наместнику Христову,
Надеясь на его благословенье,
И королю Испании, который
Мне помощь и возмездье обещал.
Все это вы прочтете в завещанье.
Я кое-что дарю им. Пусть бедны
Дары мои, меня не обессудят.
(Обращаясь к слугам.)
А вас опеке брата, короля
Французского, вручаю. За Ла-Маншем
Второе вы отечество найдете.
И если вам последний мой завет
Священен, то оставьте этот остров!
Пусть гордый бритт над горем не глумится
И униженьем тех, кто мне служил.
Клянитесь же распятием Христовым,
Что в день и час, когда меня не станет,
Покинете злосчастный этот край.