Выбрать главу

"Но всего бы лучше было, - прибавляет автор, обращаясь к мужу, - если бы ты сам туда пошел, ведя ее за руку, чтобы и ты стал целомудренным и познал счастье честного брака. Сделаться отцом, любить своих детей, быть ими любимым, все это тебе доступно, если ты этого пожелаешь. Тот, кто хочет иметь жену целомудренную, живет целомудренно, исполняет с нею супружеский долг, ест вместе с нею, живет с ней, ходит с нею к святой проповеди, не печалит ее, не бранит ее без причины, старается ей нравиться, доставляет ей все удовольствия, какие может, и заменяет лаской те, которых не может дать. Но целомудренная жена исполняет свои обязанности, не выжидая ласки. Она считает мужа своим господином. Если он беден, она выносит его бедность, голодает с ним, когда он голоден; идет за ним, если он переселяется; утешает его, когда он в печали; даже когда ее приданое больше имения мужа, она держится, как подчиненная, у которой ничего нет. Муж, со своей стороны, если у него жена 6едная, должен считать ее добродетель богатым приданым. Добродетельная жена умеренна в питании и еде... она никогда не остается одна с молодыми людьми и опасается даже стариков; она избегает неумеренного смеха... любит речи серьезные, бежит от тех, которые не относятся к добропорядочному поведению".

Добрая Маттидия, мать Климента, представляет пример практического осуществления этих благочестивых правил. Будучи язычницей, она все приносить в жертву целомудрию, которое предохраняет ее от величайших опасностей и вознаграждается познанием истинной веры.

Христианская проповедь развивалась и сливалась с богослужением. Проповедь сделалась существеннейшей частью священных собраний. Церковь становилась матерью всяческого поучения и утешения. Предписания по части церковной дисциплины уже стали умножаться. Для вящей авторитетности, их приписывали апостолам, и в виду того, что Климент считался лучшим поручителем за все, что касалось апостольских преданий, так как он был в близких сношениях с Петром и Варнавой, опять под именем этого высокочтимого пастыря возникла целая апокрифическая литература постановлений, которые выдавались за составленные собором Двенадцати. Ядро этой апокрифической компиляции, первое основание свода церковных канонов, сохранилось почти без примеси у сирийцев. У греков этот свод, постепенно нараставший, существенно изменился и стал почти неузнаваемым. О нем упоминалось, как о принадлежащем к составу священных книг, хотя известные оговорки всегда набрасывали некоторую тень сомнения на его каноничность. С ранних пор стали позволять себе давать этому своду сказаний, выдаваемых за апостольские, ту форму, какую считали наиболее пригодной, чтобы поразить воображение верующих и повлиять на их легковерие, и во всех случаях имя Климента ставилось во главе этих различных редакций, которые, впрочем, представляют черты ближайшего родства с романом Recognitiones. Таким образом, вся псевдо-Климентинская литература II века отмечена характером совершенного единства.

Главной отличительною ее чертой является дух практической организации. Уже в мнимом послании Климента к Иакову, которое служит предисловием к Recognitiones, Петр перед смертью произносит длинную речь о епископстве, его обязанностях, трудностях, превосходстве, о пресвитерах, диаконах, учителях, которая является как бы новым изданием посланий к Титу и Тимофею. Апостольские постановления были как бы постепенно дополняемой кодификацией этих пастырских правил. Рим основал не догмат; немногие церкви бесплоднее его в области чистого мышления и менее чисты в вопросе учения: евионизм, монтанизм, артемонизм последовательно приобретали в нем перевес. Делом Рима была дисциплина, католицизм.

По всей вероятности в Риме впервые написаны были слова "католическая церковь". В этой иерархической церкви слова: епископ, священник, мирянин получают определенное значение. Церковь-корабль, где, для спасения пассажиров, каждой должности присвоены известные обязанности. Нравственность строга и уже отдает монастырем. Любовь к богатству порицается. Женские наряды лишь вызов ко греху. Женщина ответственна за грехи помышлением, в которое через нее впадают. Конечно, зло меньше, если она отклоняет попытки; но разве безразличное дело быть причиною гибели других. Жить скромно, занимаясь своим делом, идти своей дорогой, не участвуя в сплетнях улицы, заботливо воспитывать детей, часто их наказывать, не позволять им обедать в складчину с особами своих лет, бракосочетать их рано, не читать языческих книг (Библии достаточно, в ней все есть); брать ванны сколько можно реже и с большими предосторожностями вот правила для мирян. На епископе, священниках, диаконах, вдовах лежат обязанности более сложные. Кроме святости, эти должности требуют мудрости и способности.- Это настоящие служебные должности, гораздо более важные, чем должности светские. Так как христиане представляли все свои споры на суд епископа, то его судилище действительно становится гражданской инстанцией, имевшей свои уставы и законы. Штат епископа уже стал значительным; верующие обязывались содержать его на общий счет. Порядки прежнего закона о десятине и обязательных приношениях священникам понемногу восстановлялись. Подготавливалось владычество сильной теократии.

Церковь, действительно, поглощала все; гражданское общество было унижено и презираемо. Императору платится подать, воздается официальное поклонение, но и только. Христианин, так воспитанный, мог жить только с христианами. В тех случаях, когда можно было надеяться на обращение язычников, советовали привлекать их любезностью и лаской; но вне этой надежды сношения с неверными были обставлены такими предосторожностями и предполагали столько презрения, что могли быть лишь весьма редкими. Смешанное общество язычников и христиан сделалось невозможным. Запрещалось принимать участие в увеселениях язычников, есть и веселиться с ними, присутствовать на их зрелищах, играх и всех больших светских сборищах. Даже общественные рынки воспрещены, кроме как для покупки необходимого. Напротив, христиане должны, насколько возможно, вместе трапезовать, жить вместе, составлять общину праведников. В III веке этот дух обособленности принесет плоды: римское общество умрет от истощения; тайная причина высосет из него жизнь. Когда значительная часть государства обособляется, перестает служить общему делу, это государство уже приближается к смерти.

Взаимная помощь была важнейшим делом в этом сообществе бедняков, управляемом епископами, Законами и вдовами. В этой среде мещан и мелких купцов, честных, разбирающихся своим судом, совестливо-зорких к весу и мере, положение богатого было затруднительно. Христианская жизнь была не по нем. Если брат умирал и оставались сироты, другой брат усыновлял мальчиков, выдавал девочку за своего сына, если возраст был подходящий. Это казалось просто. Богатые с трудом поддавались столь братскому порядку; тогда им угрожали отнятием имущества, которым они не умели пользоваться, как должно; к ним прилагали поговорку: "Чего святые не съели, то съедят ассирияне". Деньги бедных считались священными; кто жил в достатке платил в общую казну, сколько возможно больше; это называлось "сбором Господним".

Так были в этом деле разборчивы, что в церковную кассу не от всех брали деньги. Отвергали приношения кабатчиков и лиц, живших бесчестным ремеслом, в особенности же отлученных от церкви, которые хотели добиться прощения щедрыми пожертвованиями. "Они ведь и дают больше, говорили некоторые, и если мы станем отвергать их подаяние, то как будем помогать нашим вдовам, чем кормить неимущих?" - Лучше умереть с голоду, отвечал евион-фанатик, чем быть обязанным врагам Господним за дары, которые в глазах его друзей оскорбление. Честные приношения те, которые дает работник от плодов своего труда. Когда священник вынужден принимать деньги от безбожных, пусть он на них покупает дрова, уголь, чтобы вдовы и сироты не были обречены жить на запятнанные деньги. Тогда дары безбожников пожрет огонь, и не станут они пищею верующих. Вот как тесна была цепь, замыкавшая жизнь христиан. В уме этих добрых сектантов, добро отделялось от зла такою бездной, что представление о либеральном общества, где каждый делал бы, что хотел, под опекою гражданских законов, никому не отдавая отчета и ни за кем не надзирая, они сочли бы верхом нечестия.

Глава 6. Тациан. - Две системы апологий

После смерти Юстина, Тациан несколько лет оставался в Риме. Он продолжал руководить школой своего учителя, постоянно заявляя о высоком своем к нему уважении, но с каждым днем все более уклоняясь от его Духа. У него были выдающиеся ученики, между прочим азиатец Родон, плодовитый писатель, который впоследствии стал одним из столпов правоверия против Маркиона и Апеллеса. Вероятно, в первых годах царствования Марка Аврелия, Тациан написал сочинение, грубоватое и неправильное по слогу, местами живое и остроумное, которое справедливо считается одним из самых оригинальных намятников христианской апологетики во II веке.