«Кровавая клятва» «разбойников шайки Тома Сойера», их нападение на «караван испанских купцов и богатых арабов», который оказался приготовительным классом воскресной школы, старая жестяная лампа, изображающая лампу Аладдина, — все это пародийные выпады Марка Твена против засилья детективно-романтической литературы.
Пародийный тон достигается с помощью того, что автор приводит в столкновение нелепые книжные выдумки со здравым смыслом, «романтическое» — с реальным и обыденным. Так, например, Гек Финн предлагает простейший план освобождения Джима, запертого в хижине на задворках фермы Фелпса: отодрать забитое доской окошко лачуги, выпустить Джима, сесть на плот и удрать. Том Сойер недоволен: «не по правилам». В книгах сказано, что в таких случаях нужны: веревочная лестница, запеченная в пироге, дневник, написанный на рубашке чернилами «из ржавчины и слез», подкоп под хижину, свет гнилушек вместо фонаря, надписи вроде: «Здесь разорвалось плененное сердце», высеченные на камне, и гремучая змея в качестве «бессловесного любимца» узника.
Низкопробное чтиво — «духовная пища» среднего американца — не возвышает и не обогащает душу человека, желает сказать Марк Твен, а засоряет и отупляет ее. В лучшем случае в головах людей оказывается такой кавардак, как у Тома Сойера или «герцога», который декламирует «монолог Гамлета», представляющий окрошку из сонетов Шекспира и отдельных фраз, выхваченных из «Макбета», «Гамлета» и «Короля Лира».
Дурной книжности Марк Твен противопоставляет поэзию народных легенд и поверий, представляя их как самобытную черту народной жизни.
«В чем же состоит эта самобытность каждого народа?» — спрашивает В. Г. Белинский в статье «Литературные мечтания». И отвечает: «в особенном, одному ему принадлежащем образе мыслей и взгляде на предметы, в религии, языке… в формах домашней и общественной жизни, причина коих скрывается в верованиях, поверьях и понятиях народа… Они составляют физиономию народа, и без них народ есть образ без лица, мечта, небывалая и несбыточная»[306].
Несмотря на юмор, с каким Марк Твен описывает в романе суеверного Джима, Джим — носитель народного поэтического начала.
Разговор Джима и Гека о происхождении звезд — это рождение одной из тех негритянских легенд, которые в изобилии слышал Марк Твен в детстве из уст бродячих негритянских певцов и актеров, которые он сам потом мастерски рассказывал с эстрады, — тех, что сохранили все очарование старинных и негритянских диалектов и в таком виде были собраны Джо Гаррисом в рассказах «дяди Римуса».
Легенды и поверья даются Марком Твеном как специфическая форма духовной культуры негритянского народа, искусственно задержанного в своем развитии.
Они характеризуют поэтические способности народа и в то же время свидетельствуют о его беспросветной темноте и невежестве. В рассуждениях негра Джима о том, что звезды «снесла» луна, в его рассказах о волосяном шаре, путешествиях с ведьмой на спине — смесь фантастики и практицизма. Это сочетание Твен представляет в комическом виде и средствами юмора характеризует типические черты духовного мира негров.
Американское делячество не способствует культурному прогрессу народа, не уничтожает невежество; оно лишь уродует природные поэтические склонности простых людей и придает им комический характер, обобщает Марк Твен.
Белинский справедливо утверждал, что роман возник тогда, когда все гражданские, семейные и вообще человеческие отношения сделались бесконечно многосложными и драматичными, когда жизнь «разбежалась в глубину и ширину».
Все, что было написано Марком Твеном до «Приключений Гекльберри Финна», не имело той проблемной обобщающей силы, которая сказалась в этом романе. Здесь Твен заговорил о главном, что характеризовало историческую эпоху и отражало драматическое многообразие жизни. Роман Твена раскрыл внутренний мир человека, формирующегося в условиях рабовладельческого американского общества, но действующего вопреки законам этого общества. Твен дал поэтическое изображение внутреннего мира человека из народа, нашедшего величайшее счастье в борьбе за свободу другого человека.
Предложение Гека Финна Тому Сойеру, сделанное вблизи фермъг Фелпса, «выкрасть негра из рабства» — наиболее многозначительная и драматическая сцена в романе, воплощающая в лицах, судьбах и характерах типическое в жизни страны.
Даже для Гека Финна, находящегося на самом дне рабовладельческого общества, подобный акг требует гражданского мужества и внутренней борьбы. Субъективно герой романа расценивает свой поступок с точки зрения морали рабовладельцев («все равно я пропащий»), объективно с его борьбой за свободу для Джима Твен связывает весь пафос романа, показывает тем самым индивидуальное в типическом и делает комичным кодекс общепринятых представлений о «порядочности».