Американская издательская компания (самое крупное издательство в стране) несколько лет печатала книги Марка Твена и так грабила его, что Твен, стремясь избавиться от кабалы, организовал собственную издательскую фирму, поставив во главе ее своего племянника Чарльза Уэбстера — такого же непрактичного человека, как и он сам.
Хартфорд жил интенсивной литературной жизнью задолго до появления в нем Марка Твена.
В городе имелось множество литературных клубов. Так в Вечернем клубе, основанном мужем Бичер-Стоу, Кальвином Стоу, Марк Твен часто читал свои произведения, которые обсуждались членами клуба. Здесь он выступил с рассказом «Факты, касающиеся последнего карнавала преступлений в Коннектикуте», с речью «Распущенность печати», с ранним вариантом «Что такое человек?» (1881).
Твен организовал Утренний клуб для молодежи, который просуществовал более двадцати лет; в нем устраивались лекции и дискуссии об искусстве, науке, литературе, медицине, религии. В середине 80-х годов им же было основано Броунингское общество, члены которого собирались в доме у Твена; писатель читал поэмы Броунинга и комментировал их. По собственному признанию Марка Твена, он тщательно готовился к этим выступлениям, тратил на каждое три-четыре дня. На эти чтения съезжались слушатели из Бостона, Нью-Хэвена, Фармингтона, Северного Манчестера, из Европы и других мест[233]. Общество просуществовало свыше десятилетия. «Броунингские вечера» в доме Твена широко прославили писателя как тонкого ценителя поэзии, умеющего отметить малейшие оттенки, помогающие раскрытию поэтической идеи. Видимо, эти вечера были хорошей литературной школой для самого Твена.
Известны и такие факты из жизни «литературной колонии» Хартфорда, где жил Марк Твен, Бичер-Стоу, Уорнер, Твичел и др. В ноябре 1882 года Твичел приласил Твена на обед, на котором Гарриет Бичер-Стоу рассказывала «о днях борьбы против рабства».
Это становится особенно примечательным, если рядом поставить другой факт: в этом же году Марк Твен принялся за прерванную работу над романом «Приключения Гекльберри Финна», в центре которого стояла проблема рабства.
Политические воззрения людей, окружавших Марка Твена, были различны. Господствующей партией в штате Коннектикут была республиканская; к ней принадлежало большинство друзей Твена. Сам Твен считал себя «независимым». К «демократам» он относился отрицательно: говорил, что они «запятнали» себя защитой рабства в годы Гражданской войны и тем, что в послевоенное время равнодушно относились к судьбам иммигрантов и неквалифицированных рабочих.
Однако он отлично понимал, что обе буржуазные партии в равной мере несостоятельны. В письме к брату Ориону в марте 1875 года он говорит о моральной распущенности и продажности республиканцев и демократов, о том, что обе партии целиком заражены и прогнили.
К политическим воззрениям друзей Марк Твен относился терпимо. Он писал: «Мы свободно делили хлеб и соль гостеприимства и никогда не думали о таких вещах, как непрошеное вмешательство в политическую жизнь каждого из нас»[234]. Но тактичность в обращении не мешала принципиальным спорам.
Твен со страстью и гневом писал о людях, которые голосуют вопреки собственным убеждениям (избирательная кампания 1884 г.), вступал в споры с Чарльзом Уорнером, который утверждал, что рабочим в США живется лучше, чем когда бы то ни было во всей истории человечества, недоверчиво относился к «теоретическому социализму» Гоуэлса. В среде Твена много спорили о реформах, которые улучшили бы положение рабочего класса. Джон Гукер, входивший в круг друзей Твена, писал в хартфордских газетах, что считает Карла Маркса «великим мыслителем», который «заложил основы принципов социализма, и они приведут к желанному путем эволюции, а не путем революции»[235].
Никто из друзей Твена не возвышался до признания революционной идеи, революционного метода переделки общества. Буржуазные литературоведы различных направлений считают, что и Марк Твен стоял на том же общественно-политическом уровне. Ван Уик Брукс утверждает, что «Марк Твен придерживался американского образа мыслей Гоуэлса»[236]. Взаимоотношения Твена и Гоуэлса вызвали много споров, особенно после появления книги Брукса «Испытание Марка Твена» (1920), где Брукс изобразил Твена как жертву мещанских вкусов Оливии Клеменс (жены Твена) и «розового» Гоуэлса.
233
Молодой Редиард Киплинг, называвший себя в 80-х годах «бунтарем», восхищался смелостью ума и тонкостью литературных суждений Марка Твена. Ради того чтобы встретиться с «великим, богоподобным Клеменсом» (фраза Киплинга в письме к своему издателю Франку Доблдей), Киплинг проделал путешествие в четырнадцать тысяч миль — из Индии в США. Летом 1889 года писатели встретились в Элмайре, где Твен проводил каникулы.
Киплинг поразил Твена своими познаниями и, видимо, консерватизмом своих общественно-политических взглядов. Со свойственным ему многозначительным юмором Марк Твен так определил разницу между собою и английским гостем: «Он знает все, что можно знать, а я знаю все остальное».
Киплинг дал портрет 54-летнего Марка Твена: «Серые глаза и грива волос, нависшие брови… сильная и крепкая рука и самый медленный и чарующий во всем мире голос.
Обстоятельством, которое меня вначале поразило, было то, что он оказался старым человеком; однако… через пять минут, когда он взглянул на меня, я увидел, что седые волосы — признак несущественный. Он был совсем молод» (Из книги: G. Bellamy, Mark Twain as a Literary Artist, p. 11).
Сам Твен в 1886 г. так говорил о своей наружности: «Двадцать четыре года тому назад я был необычайно красив… столь красив, что даже неодушевленные предметы останавливались поглазеть на меня, — например, железнодорожные паровозы или регулировщики уличного движения… В Сан-Франциско в дождливый сезон меня часто принимали за хорошую погоду».(Там же, стр. 11.)