Нунций сделал паузу. Его слова, как ядовитый дым, витали под сводами, впитываясь в древние камни. Затем он поднял руку не для благословения, а для осуждения – жест властный и окончательный.
– Посему, именем Святого Отца и властью, мне данной, налагаю на тебя, Августин Годфрид, архиепископа Швацца, тяжкую эпитимью!
Он перечислил пункты приговора, и каждое слово падало на Годфрида, как удар молота:
Отлучение от Управления: - Ты немедленно отстраняешься от всех административных обязанностей в епархии. Ни единого распоряжения по землям, финансам, назначениям клира или мирским делам без санкции Святого Престола или его легата!
Изгнание Скверны: - Все твое нынешнее окружение... – взгляд Висконти, как бич, прошелся по членам капитула, заставив их съежиться еще больше, – …клирики, советники, особенно эта женщина – изгоняются из архиепипископской резиденции и лишаются всех должностей, данных тобой! Капитул будет распущен. Его временно заменит администратор, назначенный моим офисом по согласованию с архиепипископом Ланна. Их место займут люди, одобренные Римом и теми, кому доверено восстановление порядка в Винцлау. Эта женщина… – он снова указал на Алоизию, – …будет изгнана из города до заката солнца. Сию же минуту!
Заключение в Покаянии: - Ты останешься в своей резиденции в Швацце, но покидать ее будешь только для совершения литургии в этом соборе под надзором назначенного администратора и для неотложных пастырских треб, согласованных с администратором. Твой удел отныне – молитва, пост и покаяние в стенах твоего дома. Никаких светских приемов. Никаких посетителей без разрешения администратора или меня. Твое слово в делах мира умолкло.
Подчинение Светской Власти: Голос Висконти стал особенно жестким, металлическим: - Во всех вопросах, касающихся светского управления, земель, финансов, безопасности епархии и ее взаимодействия со светскими властями Винцлау – а в нынешней смуте все эти вопросы критичны! – ты будешь беспрекословно подчиняться указаниям достопочтенного кавалера Фолькофа барона фон Рабенбург, как доверенного лица сил, восстанавливающих законность по воле Императора и с благословения Церкви. Его решения в этих сферах обязательны для исполнения тобой и всем клиром епархии.
Подчинение Духовному Наставнику: Висконти сделал особый акцент: - В вопросах вероучения, литургии, внутренней дисциплины клира, пастырского окормления и борьбы с ересью – ты будешь неукоснительно следовать указаниям и наставлениям Его Высокопреосвященства Августа Вильгельма, архиепископа Ланна. Его мудрость, ревность о вере и авторитет утверждены Римом. Он становится твоим духовным руководителем и верховным арбитром во всех церковных делах епархии Швацца. Ты будешь регулярно отчитываться перед ним и следовать его директивам как указаниям Святого Престола. Администратор епархии будет координировать это подчинение.
Висконти опустил руку. Гробовая тишина вернулась, став еще тяжелее. Годфрид, все еще стоявший на коленях, понял без слов. Его не сослали в монастырь. Его превратили в марионетку, запертую в золотой клетке резиденции. Он оставался номинальным архиепископом, но его власть была мертва. Отныне его удел – послушание. Послушание Фолькофу в мирском. Послушание архиепископу Ланна в духовном. Он был сломан.
Нунций повернулся к тени колонны. Его голос стал деловым, но не терял веса:
– Кавалер фон Эшбахт. Церковь поручает вам наблюдение за исполнением светской части эпитимьи и обеспечение порядка в делах епархии, касающихся мира. Ожидаю ваших докладов. – Он обратился к пространству собора: – До назначения администратора все текущие дела капитула приостанавливаются. Ключи от архива и казнохранилища сдать в мою канцелярию немедленно. – Его взгляд упал на Алоизию и дрожащих каноников: – Удалитесь. Сейчас же. Ваше присутствие оскверняет этот святой дом.
По едва заметному кивку Волкова его стражники шагнули вперед. Они решительно, без лишней жестокости, но и без церемоний, взяли под руки рыдающую Алоизию и повели ее к выходу. Ее причитания затихли, поглощенные мраком нефа. Члены капитула, потрясенные, понимая, что их участь еще не решена, но чистка неизбежна, поспешно и бесшумно, словно стая испуганных ворон, покинули собор через боковую дверь, унося с собой страх и унижение.
К Годфриду подошли двое пожилых слуг – не из разогнанной свиты, а старые, преданные дому люди. Они молча, с жалостью и стыдом за своего господина, помогли ему подняться. Он был как тряпичная кукла, его ноги не держали. Они повели его, почти неся, к выходу – в его новую тюрьму, архиепипископскую резиденцию.