— Он все еще играет в кукловода, — тихо произнесла она, и голос ее был холоден, как монастырский камень. — Думает, что контролирует последствия. Но зелье – не клинок. Его не вложишь обратно в ножны.
Она поднялась и скользнула в соседнюю комнату-лабораторию. Воздух здесь был густ от травяных испарений и чего-то металлического. На дубовых полках рядами стояли склянки, укупоренные воском и перевязанные шелком немыслимых оттенков. Пальцы Агнес, легкие и уверенные, пробежали по стеклянным горлышкам, будто ощущая вибрацию содержимого. Остановились на одной – с жидкостью цвета полночного неба, густой и непрозрачной. Она сняла ее с полки.
— «Сон без сновидений», — пояснила она, поворачивая склянку перед слабым светом из узкого окна. Темная жидкость переливалась маслянисто. — Капля в кубок – и человек спит как убитый до рассвета. Две... — она сделала паузу, глядя прямо на курьера, — ...и он станет неотличим от трупа. Ни дыхания, ни биения сердца. Холоден. Но жив. Три... — Агнес слегка пожала плечами, и в этом жесте была ледяная безразличность. — ...риск неоправдан. Даже я не ручаюсь за исход. Смерть? Глубокая кома? Безумие? Передай ему. И скажи: пусть считает капли.
Курьер лишь резко кивнул, не в силах выдержать ее взгляд. Он привык к опасности, но эта... эта тишина и совершенство кожи пугали больше блеска оружия. Он уже развернулся к выходу, его рука потянулась к дверной скобе.
Вдруг Агнес замерла. Не резко, а словно внутренний ток оборвался. Ее безупречное лицо на миг исказилось легкой судорогой, пальцы непроизвольно сжались. Она резко отвернулась от курьера.
— Жди здесь. Не двигайся. Не смотри вглубь дома, — ее голос, всегда ровный, теперь звучал как скрежет льда по камню. Без дальнейших объяснений она скользнула за тяжелую, темную занавесь, отделявшую жилую часть дома от чего-то, что казалось просто нишей в стене. Занавесь колыхнулась и замерла.
Курьер стоял как вкопанный. Тишина в комнате стала гнетущей, живой. Из-за занавеси не доносилось ни звука. Он упорно смотрел на свои потрепанные сапоги, чувствуя, как по спине ползет холодный пот. Что она там делает? Мысль была навязчивой и пугающей.
За занавесью, в тесном каменном кармане, куда едва проникал тусклый свет из щели под потолком, Агнес быстро сбросила простое шерстяное платье. Кожа мурашками отозвалась на холод камня и воздуха. Она не дрожала. Ее движения были быстрыми, точными. Из углубления в стене, прикрытого подвижным камнем, она извлекла предмет, завернутый в черный бархат. Развернула.
Хрустальный шар, размером с два ее сжатых кулака, лежал на ладони. Он был темным, непроницаемым, как черный алмаз. Агнес прижала его голыми руками к животу, чуть ниже пупка. Голова запрокинулась, глаза закрылись. Дыхание замедлилось, стало почти незаметным. Контакт с холодным кристаллом обжег кожу, но она лишь глубже вжала шар в плоть. Внутри нее что-то сдвинулось, мощный, густой поток силы устремился из центра вовне, навстречу артефакту.
Шар начал светиться изнутри – не ярко, а тусклым, мутным сиянием, как гнилушка в лесу. В его глубинах закрутились тени. Не картинки, а сгустки тьмы, принимающие знакомые, ненавистные очертания: неестественно высокие, с вытянутыми конечностями под длинными плащами. Тельвисы. Они мелькали не в Ланне, не сейчас. Фон был размыт, но узнаваем: выжженные холмы, колючий кустарник, знакомый излом реки на горизонте – окрестности Туллингена. Время – не настоящее. Близкое. Очень близкое. Они уже здесь. Прячутся. Ждут.
Свет в шаре погас так же внезапно, как и возник. Агнес вздрогнула, словно очнувшись от удара. Она быстро, почти швырком, завернула ледяной шар в бархат, спрятала его обратно в нишу, сдвинула камень. На коже живота остались красные пятна от холода. Она натянула платье, ощущая слабость в ногах и липкий пот на спине. Магия шара брала свою цену.
Она вышла из-за занавеси. Лицо ее было бледным, как пепел, безупречность на мгновение слетела, обнажив усталость и глубокую тревогу в тех самых знающих глазах. Курьер невольно отшатнулся.
— Скажи Фолькофу, — ее голос был шепотом, хриплым от напряжения, но каждое слово било как молот, — Тельвисы. У Туллингена. Скоро. Возможно… уже в городе. Тени видели их логово близко. Его игра со зельем – детские погремушки. Крысы уже грызут балки его дома.