— Трупный запах отсутствует.
— Вам придётся помочь мне, Алексей Максимович. Не сочтите за труд взять скатерть, как я, за оба края, и снимем её со стола.
Мы отнесли посуду и сложили её возле двери. Я привык доверять Попову, поэтому часто наша совместная работа спорится, как нельзя лучше.
— Дорогой Буревестник, возьмите теперь с пола и из серванта оставшиеся приборы. Они могут нам понадобиться. Только берите их крайне осторожно, чтобы не повредить отпечатков пальцев.
Я молча выполнил и это указание.
— Неужели Ивана Петровича взяли в качестве заложника? — спросил я.
— Примем эту вашу версию в качестве рабочей, — отозвался Попов.
И тут же задал мне загадку в своём стиле:
— Как вы думаете, Буревестник, мыл ли академик за собой тарелки?
— Что за вопрос? — ответил я. — Нисколько в этом не сомневаюсь.
— Вот и я тоже так думаю, хотя не так категоричен в своих предположениях, как вы.
— То есть?
— То есть, в пылу борьбы можно и не успеть помыть посуду, — кивнул Попов в направлении обеденного стола. — Это значит, мы найдём на грязных ножах отпечатки пальцев преступников.
— Никогда не искал отпечатков пальцев, — промолвил я.
— А вы думаете, я только этим и занимаюсь? Я тоже никогда не искал. Смею вас заверить, нет ничего проще обнаружения отпечатков жира от пальца человека, — ответил профессор, заворачивая наши находки в скатерть узлом. — Для этого существует ряд проверенных методов.
Вскоре с набором серебряных ножей, вилок и ложек, а также с горой грязной посуды мы двинулись в обратный путь. Признаюсь, я не сомневался, что расследование дела теперь пойдёт куда быстрее, поэтому даже не потрудился составить список взятого нами. Но в мою голову ни на секунду не закралось и тени сомнения. Современная наука криминалистика совершает поистине чудеса. Об этом я имею обширные сведения, почерпнутые мной из газет и особенно журналов, таких, как, например, любимый мною ежемесячник «Наука и жизнь».
Мы отнесли наши находки прямиком в лабораторию. Александр Степанович надул резиновые перчатки атмосферным воздухом. Получилось нечто, напоминавшее коровье вымя. Затем он натянул их себе на обе руки и принялся раздумывать. Окончив свои размышления, он тяжело вздохнул и достал некий тёмный флакон с непонятным содержимым.
— Акриловая кислота. Прекрасное, хотя и небезупречное оружие криминалистики.
С этими словами Попов взял большое ведро, по-научному «ёмкость», и вылил туда жидкость, разбавляя её водой. Сразу после этого профессор принялся одну за другой опускать вилки и ложки академика в ёмкость-ведро. Мутная гадость издавала довольно-таки неприятный запах.
Я знаком с Поповым не один десяток лет, и частое общение с ним не прошло для меня даром. Так, например, я знаю, что сильная вонь химических жидкостей указывает на присутствие в них эфирных масел. Об этом мне не раз рассказывал профессор. Я стараюсь держаться подальше от всякого рода химии. Во-первых, любая смесь может взорваться, во-вторых, если и не взорвётся, то вонь, как правило, страшная. И голова потом болит.
Купание столовых приборов в эфирных маслах не принесло нам ожидаемого успеха. Они почернели, а никаких следов пальцев мы заметить не смогли. Сколько мы ни пытались позднее вернуть блеска ножам и вилкам, всё напрасно. Вонючая дрянь въелась глубоко. Изъятые нами вещи теперь можно было лишь выбросить в мусор, что Попов и проделал по окончании своего опыта.
— Н-да, — сказал он, стягивая перчатки. — Отрицательный результат в науке является не менее ценным, чем положительный. Жаль, мы не можем воспользоваться его плодами. Но я совершенно не понимаю, где произошла ошибка. Решительно не понимаю. Не мог же я перепутать кислоту с проявителем.
— Вилки жалко, — заметил я. — Чужое серебро всё-таки.
— Произошла техническая накладка. Отпечатков пальцев нам с вами не видать, — твердил своё профессор. — Плюньте вы на это и забудьте.
— Легко сказать «плюньте»! Вы знаете, сколько денег она стоит, ваша техническая накладка? А Павлов — старик прижимистый, — заметил я.
— Не отчаивайтесь, — отозвался Попов. — Хорошо ещё, что академик не пользовался золотыми столовыми приборами.
Думаю, любой на месте Попова, испортив столько соседского имущества, пришёл бы в ужас, принялся бы проклинать судьбу и рвать на себе волосы. Но не таков был мой друг. Он, по своему обыкновению, уселся в глубокое кресло и принялся о чём-то раздумывать. Я же с горечью продолжал досмотр столовых принадлежностей, напоминавших обгоревшие головни.