Я принес неиспользованные марки и передал их ему. Надо упомянуть, что Гарри, помимо всего прочего, был неплохим художником, и при виде чудесной работы на марках он восхищенно присвистнул. Затем он внимательно обследовал каждую миниатюру, но, как я и думал, трехдолларовая особенно привлекла его внимание. Та самая, где была изображена туземная девушка, помните?
— Господи, — громко сказал Гарри. — Какая красота! Гарри застыл в задумчивом молчании.
— Я думаю, — наконец сказал он, поднимая глаза, — нам следует использовать одну из марок и отправить что-нибудь еще.
Почему это не пришло мне в голову раньше, я просто не представляю, но когда Гарри высказал свое предложение, оно сразу показалось мне разумным. Единственное, что оставалось решить, это что послать и кому.
Вопрос задержал нас всего на несколько минут. У нас не было никого, с кем бы мы хотели в данный момент делиться тайной. А послать что-нибудь друг другу оказалось невозможным, поскольку мы оба находились в одном месте.
— Придумал! — воскликнул Гарри. — Мы пошлем что-нибудь — прямо в Эль Дорадо!
Я согласился, но как случилось, что мы решили отправить не письмо, а Томаса, моего сиамского кота, я, право, уже и не помню. Возможно, это казалось нам славной шуткой.
Томас спал под диваном. Я отыскал картонную коробку подходящих размеров, и мы наделали в ней дырочек для воздуха.
— Теперь, — произнес задумчиво Гарри, — стоит вопрос, куда его адресовать?
Он взял ручку и быстро написал на коробке: «Мистеру Генри Смиту, 711, авеню Елисейских Полей, Нирвана, Эль Дорадо». Ниже он добавил: «Обращаться осторожно!»
— Но… — начал было я. Гарри меня перебил:
— Конечно, я не знаю никаких адресов там. Я его выдумал. Но ведь люди в почтовом ведомстве этого не знают, правильно?
— А что будет, если… — опять начал я, и снова он ответил, даже не успел выслушать вопроса:
— Посылка попадет в отдел недоставленной корреспонденции, я полагаю, — сказал он. — И о коте наверняка позаботятся. Марки создали у меня впечатление, что у них там не особенно тяжелая жизнь.
Вопросов у меня не осталось, поэтому Гарри взял марку номиналом в пятьдесят центов, лизнул ее и плотно приклеил к коробке. Затем убрал руку и сделал шаг назад в мою сторону.
Мы внимательно следили за посылкой.
Какое-то время прошло, и ничего не случилось. Но затем, когда на лице Гарри Норриса уже стало появляться разочарование, коробка с Томасом медленно поднялась в воздухе, повернулась, словно стрелка компаса, и, набирая скорость, поплыла к открытому окну. У самого окна коробка двигалась уже со скоростью беговой лошади. Когда она вылетела на улицу, мы бросились к окну и увидели, как она, поднимаясь, движется на запад над линией домов. А затем прямо на наших глазах очертания ее начали таять, и через мгновение коробка пропала из вида.
Но посылка быстро вернулась.
Она повисела некоторое время возле окна, затем медленно двинулась в комнату, совершила небольшой разворот и легко опустилась на стол, откуда отбыла меньше двух минут назад. Мы с Гарри бросились к коробке и уставились на нее выпученными от удивления глазами.
Потому что на посылке стоял штемпель и почтовая отметка, так же как и на письме. А в углу большими фиолетовыми буквами кто-то написал: «Возврат отправителю. По указанному адресу получатель не проживает».
— Ну и дела, — выговорил наконец Гарри. Не очень содержательно, но больше в тот момент нам ничего не приходило в голову. Затем из коробки донесся голос Томаса.
Я разрезал веревки и снял крышку. Томас выпрыгнул из коробки с живостью, которую не демонстрировал уже долгие годы. Вывод был очевиден: короткое путешествие в Эль Дорадо не только не повредило ему, а, напротив, похоже, изменило его к лучшему.
Гарри Норрис удивленно вертел коробку в руках.
— Что самое странное, — заметил он, — так это то, что там действительно есть адрес: «711 по авеню Елисейских Полей». Клянусь, я его выдумал.
— Более того, — напомнил я, — посылка вернулась, хотя мы даже не указали обратного адреса.
— Действительно, — согласился Гарри. — Они знали, куда ее вернуть.
Он задумался на минуту и поставил коробку на стол.
— Я начинаю думать, — произнес он со странным выражением лица, — что это далеко не все. Тут скрыто нечто гораздо большее. И подозреваю, что правда гораздо интереснее, чем мы предполагаем. А что касается Эль Дорадо, у меня есть теория…
Но он так и не закончил про свою теорию, потому что в этот момент трехдолларовая марка шоколадного со слоновой костью цвета снова привлекла его внимание.