Виконтесса рассмеялась.
– Только не такого мужа, как мой. Мы живем в совершенно разных условиях. Он наслаждается жизнью, вращаясь в обществе мужчин и женщин своего класса, и находит утешение, предаваясь всякого рода излишествам. Я же увядаю здесь в одиночестве. Не презирайте меня, маркиз, за то что я немного пожалела себя.
Кантэн мог только повторить сказанное.
– Время, сударыня! Во всем виновато время.
– Ни время, ни его эмиграция. Белланже женился не на мне, а на моем состоянии.
Они стояли, облокотясь на гранитную балюстраду. Кантэн повернулся к своей собеседнице и внимательно посмотрел на нее. Едва ли существовал такой человек, которого оставили бы равнодушным ее прекрасный рост, благородная фигура, дивная красота и живость лица.
– Глядя на вас, сударыня, этому трудно поверить.
Она остановила на молодом человеке задумчивый взгляд темных глаз.
– Благодарю вас, друг мой. Вы заставили меня вспомнить о самоуважении, которое я было утратила. Женщина, которой пренебрегает собственный муж, порой готова презирать себя. А известно ли вам, что он так же мало хотел, чтобы я разделила с ним эмиграцию, как и я стремилась сопровождать его?
– В таком случае, на что вы жалуетесь? По-моему, вы квиты.
Она с легким испугом взглянула на него.
– Вы смеетесь надо мной, – с упреком проговорила она. – Возможно, я сама напросилась на это. Но вы обманули меня.
– Я, сударыня?
– Мне показалось, что я вызвала ваше сочувствие. У вас добрые глаза. Если бы я не думала, что вы поймете меня, то воздержалась бы от своих излияний. Прошу прощения.
Раскаявшийся Кантэн принялся уверять ее в самом искреннем сочувствии к ее горестному положению, но он уже несколько охладил госпожу де Белланже, и источник ее откровений на тот день заметно иссяк.
Однако она не отказала гостю в своем обществе. Казалось, что во все последующие дни у нее не было иной заботы, чем окружить его всяческими знаками внимания и не дать ни минуты скучать. По утрам она отправлялась с ним верхом то в лес, который раскинулся за просторными лугами, окружавшими Кэтлегон, то в дальние поля за бескрайними пустошами, поросшими вереском и ракитником, куда приходилось добираться, минуя деревни с убогими домами, где обитали угрюмые мужчины и женщины.
Видя вокруг себя вопиющую нищету и убожество, Кантэн невольно стал понимать справедливость революции, ниспровергнувшей допускавшую их систему. Кантэна не убеждали ответы госпожи де Белланже, пытавшейся доказать, будто всеобщее запустение – результат деятельности шуанов, и поля остались невозделанными лишь потому, что взявшиеся за оружие крестьяне бросали их по первому призыву к разбою и насилию.
Ежедневно после обеда она приводила Кантэна ловить огромных сазанов в прелестном искусственном озерце, берущем воду из реки Лье, а по вечерам учила его играть в триктрак в обществе своей незаметной меланхоличной матушки, сидевший с неизменным вязанием в руках.
Госпожа де Белланже была не только прекрасна и соблазнительна, но и, – когда не пускалась в рассуждения о своей безрадостной жизни, – весела и остроумна; но даже предаваясь своему любимому занятию, она пользовалась тончайшими приемами искусства соблазнения, словно приглашая Кантэна воспользоваться сокровищами, которыми пренебрегал их законный обладатель. Она и не догадывалась о том, что в сравнении с чистым образом Жермены де Шеньер пламенная женственность Луизы дю Грего казалась ему чрезмерной и даже отталкивающей. Приписывая сдержанность молодого человека застенчивости, она проявляла все большую настойчивость, что, однако, вызывало с его стороны всего лишь обыкновенную и чисто формальную любезность. Отсрочка в достижении желанного результата распаляла ее нетерпение, и на пятый вечер пребывания Кантэна в замке она, наконец, решилась мягко упрекнуть гостя по поводу дела, приведшего его в Кэтлегон.
Они находились вдвоем в библиотеке, обязанной своим существованием покойному маркизу дю Бо дю Грего, отличавшемуся склонностью к научным занятиям. Виконтесса привела сюда молодого человека, чтобы показать ему иллюминованные молитвенники – предмет особой гордости ее отца; они представляли собой такую ценность, что у госпожи де Белланже была более чем веская причина благодарить судьбу за то, что Кэтлегон избежал участи многих бретонских замков, сгоревших в пламени революционных пожаров.
Кантэн поднял голову от последнего из разложенных перед ним молитвенников.
– Сударыня, я начинаю понимать, насколько злоупотребляю вашим гостеприимством.