Ехать ко двору? Какой-нибудь гвардейский сержант, удостоенный царской милости, будет унижать их и отправит в Сибирь, чтобы завладеть их великолепными каретами и лошадьми. У сих несчастных остается лишь одна радость — роскошь и наслаждения /.../».
(Из письма к Полине Перье-Лагранж от 15 октября 1812 г. из Пресбурга. Campagnes en Russie. Sur les traces de Henri Beyle dit Stendhal. Paris, 1995. P. 31—32).
Запись, сделанная в Нанте 1 июля 1837 г.:
«/.../ возле Биржи я встретил одного морского капитана, с которым плавал когда-то на Мартинику. Он три года пробыл на Балтике и в Санкт-Петербурге.
Так превратимся ли мы в казаков? — спросил я.
Император Н... разумный человек и в качестве частного лица был бы выдающейся личностью. Сей монарх самый красивый мужчина во всей Империи и один из храбрейших; но он как лафонтеновский заяц — его снедает страх. Во всяком умном человеке,
каковых немало в Петербурге, он видит врага; трудно иметь столько силы воли, чтобы противостоять искушению абсолютной власти.
Царь возмущен Францией и вне себя от существующей у нас свободы печати, но чтобы утолить свой гнев ему недостает каких-то двадцати миллионов франков. /.../
Императору не угодно, чтобы в России были обманутые мужья. Если молодой офицер слишком часто посещает какую-нибудь привлекательную женщину, его призывают в полицию и велят прекратить эти визиты, а в случае неповиновения он отправляется в ссылку, так что страстная любовь может довести и до Сибири. Это более всего раздражает молодых дворян. /.../
В России много умных людей, и их самолюбие уязвлено отсутствием Хартии®, хотя Бавария и даже Вюртемберг (величиной с ладонь) имеют оную. /.../ В России свободу понимают совсем иначе, чем у нас; дворяне осознают, что рано или поздно они лишатся (к счастью) своих крестьян, но их унижает невозможность ездить в Париж и то, что в самом захудалом французском журнале их трактуют как варваров. Я не сомневаюсь, — продолжал капитан, — что не пройдет и двадцати пяти лет, и у русских будет какое-то подобие Хартии, а парламентских ораторов корона купит крестами».
[Stendhal. Oeuvres computes. Т. VII. Memoires d'un touriste. Т. I. Paris, 1952. P. 259—260).
В «Истории итальянской живописи» можно найти несколько весьма хвалебных для России замечаний, например: «Осмелюсь ли сказать, но в русских избах я видел куда большую любовь к отечеству и куда большее величие. Религия — это их Палата Общин. И поэтому мысль о том, что в 1840 г. русские станут властителями Италии, отнюдь не пугает меня». (Campagnes en Russie. Sur les traces de Henri Beyle dit Stendhal. Paris, 1995. P. 52).
19* «/.../ восхищение Бальзака /.../» — вряд ли можно сомневаться в том, что оно было притворным (см. примеч. 5 к Главе II).
а См. примеч. 4 к Приложению I.
20* «/.../ поношения Мишле» — «(Император, —Д.С.), обращающий в свою веру железом и благословляющий кнутом, /.../ явил за последние двадцать лет неслыханные притязания на роль божества. /.../ Он запретил времени быть временем и, отменив астрономию вкупе с математикой, навязал старый календарь, уже отвергнутый остальным миром. Он запретил цене быть ценой и повелел, чтобы три рубля почитались отныне за пять. Он запретил разуму быть разумом, и когда в России обнаружился вдруг здравомыслящий человек, его заперли в дом сумасшедших»3. (Legendes dimocratiques du Nord, par J.Michelet. Paris, 1854. P. 257—258).
21* По поводу этой полемики ВлСоловьев писал: