В Быховской тюрьме вместе с генералом Корниловым находилось около 20 человек генералов, офицеров и в их числе переведенные из Бердичева арестованные там генерал Деникин, генерал Марков и др. Каково могло быть настроение в тюрьме, можно судить по тому, что испытывали в пути переводимые из Бердичева: злобно ревела озверевшая толпа солдат, в них летели камни… и только хладнокровие роты юнкеров 3-й Житомирской школы прапорщиков и ее командира штабс-капитана Бетлинга спасло их. Но весьма сносные условия жизни узников не создавали отрадных иллюзий: впереди всех ожидал революционный суд – это в лучшем случае, а то и жестокая расправа.
Тем не менее генерал Марков в тюрьме записал:
«Я был бы окончательно сражен, если бы почему-либо тов. Керенский со своими присными не признал меня достойным быховского заключения».
Тревожиться о своей судьбе были основания:
«Зачем нас судят, когда участь наша предрешена! Пусть бы уж сразу расстреляли… Люди жестоки, и в борьбе политических страстей забывают человека. Я не вор, не убийца, не изменник. Мы инако мыслим, но каждый ведь любит свою родину, как умеет, как может: теперь на смарку идет 39-летняя упорная работа. И в лучшем случае придется все начинать сначала… Военное дело, которому целиком отдал себя, приняло формы, при которых остается лишь одно: взять винтовку и встать в ряды тех, кто готов еще умереть за родину».
Тревога генерала Маркова не помешала ему решиться на «заговор» и в какой-то момент «взять винтовку».
«Легко быть смелым и честным, помня, что смерть лучше позорного существования в оплеванной и униженной России», – писал он.
Не отбрасывая от себя возможности насильственной смерти, генерал Марков все же верил в возрождение Родины:
«Как бы мне страстно хотелось передать всем свою постоянную веру в лучшее будущее! Даже теперь, когда уже для себя я жду одно плохое».
«Нет, жизнь хороша, и хороша во всех проявлениях», – твердо заявлял он. Одно из «проявлений» жизни Быховских узников было решение – борьбу продолжать!
Непосредственную охрану заключенных нес Текинский конный полк, беспредельно преданный своему «Бояру» – генералу Корнилову. Начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Духонин, ответственный за узников, не выполнял обязанности полной изоляции их от окружающего миря: им разрешалось писать письма и с верными людьми отправлять их, и даже к ним допускались посетители без того, чтобы кто-либо присутствовал при разговорах. Такой свободой генерал Корнилов и остальные пользовались и рассылали во все здоровые политические, общественные и военные организации свое твердое и единодушное решение – «борьбу продолжать». Из тюрьмы была разослана политическая программа без указания ее авторов и места составления.
«Установление правительственной власти, совершенно независимой от всяких безответственных организаций – впредь до Учредительного собрания.
Война в полном единении с союзниками, до заключения скорейшего мира, обеспечивающего достоинство и жизненные интересы России.
Создание боеспособной армии и организованного тыла без политики, без вмешательства комитетов и комиссаров и с твердой дисциплиной.
Разрешение основных государственных, национальных и социальных вопросов откладывается до Учредительного собрания».
Генерал Корнилов знал, что взоры русских людей обращены к нему, как вождю, и он брал бремя власти на себя. Он писал верным людям, а через них и всем:
«Тяжелое сознание неминуемой гибели страны повелевает мне в эти грозные минуты призвать всех русских людей к спасению умирающей Родины. Все, у кого бьется в груди русское сердце, все, кто верит в Бога, в храмы, молите Господа Бога об явлении величайшего чуда – спасения родной страны».
Генерал Корнилов, так же как и генерал Алексеев, условился с атаманом Дона для крайнего случая о сборе сил для борьбы на Дону, о чем и требовал широко распространить в армии.
Так генерал Алексеев и генерал Корнилов в разных условиях, при разных возможностях, один в тылу, другой на фронте, делали одно дело: подготовляли и собирали русских людей, и в первую голову верных офицеров и юнкеров для неизбежной вооруженной борьбы за Родину.
Но события в России развивались очень быстро.
Большевики у власти
25 октября большевики во второй раз подняли в Петрограде восстание и на этот раз удачно. Временное правительство, зная о готовящемся восстании, не только не принимало никаких должных мер, но и оказалось застигнуто им врасплох. Оно имело смелость действовать только против сил, препятствующих «углублению революции». Кроме того, оно сразу же оказалось без своего главы: тов. Керенский скрылся в неизвестном направлении. Члены правительства некоторое время оставались в Зимнем дворце под охраной юнкеров и женского ударного батальона, пока сопротивление последних не было прекращено осадившими дворец большевиками.