Попытки же установить именно пролетарскую советскую власть в немецкой Баварии, Венгрии, Словакии, Финляндии, не говоря уже о Польше, неизменно терпели поражение.
Успешные буржуазные (в том числе раннебуржуазные) по сути, революции, как правило, разгорались в отсталых странах: Монголия, Китай, Турция и др. Но даже там, где эти революции приводили к установлению «социалистических» порядков под руководством местной авангардной партии, в итоге дело вернулось в русло «нормального» капитализма...
Кстати, большевики признавали буржуазный характер таких революций, но называть их решили уже иначе. В 1920 году, на II конгрессе Коминтерна при обсуждении национального и колониального вопросов Ленин заявил:
"... В-третьих, мне хотелось бы особенно подчеркнуть вопрос о буржуазно-демократическом движении в отсталых странах. Именно этот вопрос вызвал некоторые разногласия. Мы спорили о том, будет ли принципиально и теоретически правильным заявить, что Коммунистический Интернационал и коммунистические партии должны поддерживать буржуазно-демократическое движение в отсталых странах, или нет; в результате этой дискуссии мы пришли к единогласному решению о том, чтобы вместо "буржуазно-демократического" движения говорить о национально-революционном движении".
На деле это помогало Советской России/СССР обзаводиться союзниками в разных частях света, несмотря на буржуазный и мелкобуржуазный характер этих союзников. Став на путь национального государственного строительства, большевики неизбежно вынуждены были жертвовать «принципами» ради реальной экономической и военно-политической выгоды. Правящая большевистская партия активно поддерживала национальные революционные движения, которые хотели установить у себя строй, аналогичный строю «страны Советов». Получалось, что СССР, будучи сам экономически только догоняющим развитый капиталистический Запад, в свою очередь втягивал еще более отсталые страны в «социализм». Создавалось впечатление, что он как бы играл роль социалистического Запада по отношению к менее развитым странам Востока.
Итак, отсутствие пролетарской революции на развитом Западе ориентировало большевиков на «социалистическое» строительство в изначально капиталистически отсталой России. Ставка делалась на то, чтобы в отдельно взятой стране посредством власти компартии перестроить неразвитый капиталистический и даже частью докапиталистический базис в направлении коммунизма. Мотивацией такого процесса считалась классовая ненависть рабочих и крестьян к буржуазно-помещичьему царизму, которую гигантски усилила I мировая война. Но вождь большевиков В. Ленин, очевидно, понимал в какое противоречие с марксизмом при такой стратегии входит его партия.
Ведь он знал, как в действительности классики марксизма понимали социальную пролетарскую революцию. Знал он и то, что, рассуждая по-марксистски, большевики должны были признать, несоциалистический ещё характер свершившегося под их руководством Октябрьского переворота. Революция началась в ходе победоносных пролетарских восстаний в столицах и триумфального шествия власти рабочих Советов по провинциальных городам. Но очень скоро она вынуждена была откатиться с пролетарского на рабоче-крестьянский уровень. Пожертвовав при этом добровольной рабочей Красной Гвардией в пользу мобилизационной Красной Армии, состоявшей, в основном, из крестьян. Как тут не вспомнить слова Ленина на том же II Конгрессе Коминтерна: «Не подлежит ни малейшему сомнению, что всякое национальное движение может быть лишь буржуазно-демократическим, ибо главная масса населения в отсталых странах состоит из крестьянства, являющегося представителем буржуазно-капиталистических отношений». Все это вполне было применимо и к преимущественно крестьянской Советской России.
Во-первых, всего лишь через несколько месяцев новая политическая власть опиралась уже не на одноклассово-пролетарские, а на двуклассовые рабоче-крестьянские Советы. Причем, пролетарское меньшинство в стране еще и значительно сократилось в ходе I мировой и гражданской войн. Только в Петрограде число занятых в промышленности сократилось с 400 тысяч человек (начало 1917 г.) до 120 тысяч (осень 1918 г.). Это заставляло новую власть отступать перед интересами миллионов мелких частных товаропроизводителей села и города. Большевики были бы и рады опираться на одних пролетариев. Но на практике этого никак не получалось.