Вы оборвали цитату из Маркса, а он подчеркивает далее: «Интересно сопоставить общины, потому что из этого сопоставления видно, между прочим, как большее или меньшее благосостояние определялось тем положением, в котором они находились соответственно еще во время крепостного права» («Архив Маркса и Энгельса», т. XII, с. 128; выделено Марксом. — Г. К.). Подчеркнул! А Вы именно это и выкинули... Публикатор...
Сама по себе община, выходит, ни в чем тут и не виновата: люди-то разные. И семьи — тоже.
А самое главное, опять же подчеркнул Маркс: «В действительности все было перетасовано и перестроено в интересах помещика, а не крестьян» (там же, с. 127).
А в чьих же интересах перетасовываете Вы? Стало быть, вокруг общины Вы мутите водичку? Представьте-ка себе: архивы ИМЭЛ будут открыты... Тогда-то что? Каждый желающий прочитает «тетради», из которых еще вчера могли что-либо взять только охранители — для придания своим писаниям всего лишь видимости научности. Этим ведь Вы и занимались?
Не могу здесь не предложить читателям хотя бы один из образчиков Ваших умолчаний, Раиса Павловна. Все больше убеждаюсь, насколько строго у Вас и это все продумано — в охранительных целях Вы жертвовали даже занимательностью. Вы же ведь, как говорится, и ухом не повели, встретив в тексте марксовского конспекта книги А. Кошелева «Об общинном землевладении в России», 1875 г., принципиальное одобрение. Впрочем, этот конспект весь примечателен — воспроизведу восхитивший Маркса фрагмент: «Наши либералы почти все — ученики западной школы. Там коммуна — “лишь ублюдок, карикатура нашей общины” (курсив Маркса. — Г. К.). [Браво, Кошелев! (таково мнение московита о Западе!)] (комментарий Маркса. — Г. К.). Наша община есть полнейшая противоположность западной коммуны... Здесь — самобытный продукт прошлого, там — она вводится насильственно в результате теорий, поддерживаемых неудовлетворительным общественным положением и т. д. Наша община спокойна, миролюбива, в высшей степени консервативна; коммуна... воинственна, задорна и разрушительна и т. д. и т. д. (на полутора страницах идет противопоставление консервативной общины революционной коммуне) (выделено Марксом. — Г. К.). Община вынесла на своих плечах крепостное право и сохранила человечность в крестьянстве. В нашей общине люди работают для самих себя, лично пользуются приобретенным, остаются свободными распорядителями своей деятельностью и своим имуществом; их ограничивают в этом отношении лишь постольку, поскольку это неизбежно ради существования общины, и прежде всего — они сохраняют во всей целости свой семейный быт».
И далее: «Французские communes [в общепринятом смысле] и немецкие Gemeinden — просто низшие административные единицы. У нас мещанин (простой горожанин, не приписанный к гильдии) в глазах крестьянина — вообще существо жалкое, пробавляющееся шаромыжничеством (обман, надувательство и всякие проделки) и стремящееся поселиться где-нибудь в деревне и тут кое-как добывать на свое пропитание. В глазах же французского крестьянина напротив того — горожанин есть лицо высшее и намного более образованное и почетное» (выделено Марксом. — Г. К.).
Два противоположных образа жизни... Это же — истина!
Между прочим, Кошелевым дается объяснение и тому явлению, которое в приведенной Вами цитате из неизвестной «тетради» Маркса названо «бродяжничеством»: «Общинное землевладение дает русскому крестьянину возможность уходить на дальние заработки, оставляя семейство дома, и сохраняет за ними прочную оседлость для возврата (домой) по окончании работ или в случае ненахождения таковых» («Архив Маркса и Энгельса», т. XII, с. 151—152). Все это для Вас, скорее всего, докука? Меж тем приведенный кошелевский отрывок из конспекта Маркса несет в себе весьма важную информацию.
Маркс — восторженно: «Браво, Кошелев!» Восклицает он это потому, что после ознакомления с концепцией Чернышевского, он здесь (и еще у одного русского автора) находит тот же вывод: русская община — именно «архаическая», идущая из глубин самой истории русского народа. Общины же на Западе, называемые коммунами, — недавнего происхождения; никак не самобытные. Они и не органичны. Они результат поиска форм жизни в условиях буржуазности.